- Включай фары и пускай мотор... - прошептал Виктор. В тот же миг ослепительный луч света ударил тигру в глаза. Гулко заревел мотор, машина вздрогнула и покачнулась.
Тигр отскочил в сторону, сделал несколько огромных прыжков и скрылся в темноте.
- Вот так история, - смущенно проговорил Виктор, вытирая вспотевшее лицо.
- Я тоже малость перепугался, - признался Мишка. - Что будем делать, если полосатый вернется ночью?
Он выключил мотор, погасил свет. Сразу наступила кромешная тьма. Оба вылезли наружу и быстро разожгли из припасенного днем хвороста небольшой костер. Не успел он как следует разгореться, как Виктор решил, что это опасно - вокруг бродят басмаческие шайки. Костер так же быстро потушили.
В полной темноте они снова залезли в кабину, подняли стекла, плотно закрыли дверцы и задремали, тесно прижавшись друг к другу. Так и провели всю ночь: сидели и спали, часто просыпались, тревожно осматривались кругом и снова засыпали.
Под утро, в сером рассветном тумане Виктор увидел двух крупных волков. Звери спокойно расхаживали вокруг машины, обнюхивали место, где вчера ели колбасу. Виктор хотел разбудить Михаила, обстрелять волков из нагана, но подумал, что сейчас, днем, они не опасны. Он следил за хищниками, пока те не скрылись за скалами.
С восходом солнца шофер и пассажир, промерзшие и голодные, вышли из машины и начали бегать по подсохшей поляне, чтобы согреться. Неожиданно они услышали далекое пение. В ущелье появились люди - партия сезонных рабочих, идущих из Термеза в Курган-Тюбе. Человек тридцать плотников несли на спинах деревянные ящички с инструментами и пели - по веселой привычке русских людей в дороге.
Рабочие помогли вытащить полутонку из грязи, пожелали Виктору и Мишке благополучно доехать и пошли дальше.
Машина быстро понеслась по подсохшей дороге.
В Кабадиане оживленно обсуждали материалы "Правды". Газету получили из Термеза еще вчера. Она разошлась мгновенно. Ее зачитывали до дыр, цитировали наизусть целые абзацы.
После беседы с Иргашевым и Шириновым Виктор собрал комсомольцев, прочитал им газету и послал чтецов в ближайшие колхозы и кишлаки. По дороге с комсомольского собрания он встретил Куранского. Тот исподлобья посмотрел на Виктора и не поздоровался. Виктор весело рассмеялся и пошел дальше.
На следующий день многие чтецы вернулись и рассказали, что собрания очень трудно созывать. Дехкане напуганы: они боятся собраний.
Виктор сам выехал в кишлак. Увидев нового человека, дехкане попрятались по дворам. Виктор вернулся в Кабадиан.
Он зашел в чайхану, отозвал в сторону старого чайханщика Мута-Вали и долго говорил с ним. На следующий день Виктор и Мута-Вали выехали в кишлаки Кабадиана. В хурджуме Мута-Вали лежала бережно завернутая самодельная скрипка.
Всю неделю Виктор ездил с Мута-Вали. Они приезжали в кишлак и располагались в чайхане. Мута-Вали вынимал свою скрипку и начинал играть. По кишлаку разносилась весть, что приехал знаменитый певец из Кабадиана.
Возле чайханы быстро собиралась толпа. Люди окружали Мута-Вали и Виктора. Впереди шумели ребятишки, за ними стояла молодежь. Как будто случайно, мимоходом, останавливались старики, женщины сбивались пугливой группой где-нибудь в сторонке.
Мута-Вали медленно настраивал скрипку, брал смычком несколько аккордов и уж потом начинал петь. Песни он сочинял сам. В них говорилось о новой жизни, которая скоро придет, о колхозах, в которых найдут свое счастье люди.
Дехкане сначала слушали песню стоя, потом рассаживались поудобнее. Вскоре перед многими появлялись чайники, пиалы...
Когда Мута-Вали заканчивал песню, - раздавался голос Виктора. Он рассказывал о порядке организации колхоза, читал и объяснял примерный Устав сельхозартели, призывал дехкан объединяться.
Так он объехал со старым певцом весь свой участок, где один за другим возникали колхозы. Виктор горячо пожал руку Мута-Вали, отправил его в Кабадиан, а сам поехал в Шаартуз.
Посевная была в разгаре. Тракторы пахали землю на колхозных полях. Они работали днем и ночью - при фонарях. Погода стояла прекрасная, и трактористы спешили, чтобы не опоздать с севом.
Шел третий месяц пребывания Виктора в Кабадиане. Он сжился с этим районом, знал все его кишлаки, кочевья, тропинки, броды и переправы. К нему обращались за советами председатели колхозов, учителя, трактористы, работники кооперации.
Район жил сложной жизнью. Беднота создавала колхозы. Раскулаченные баи уходили к басмачам. Они пробирались в горы Баба-Тага и оттуда совершали налеты на колхозы, грабили кооперативы.
В районе появились какие-то темные личности. Они ухитрялись привозить водку, карты и кости. Они вертелись возле строительства, толкались на базарах, старались спаивать рабочих, колхозников, увлечь их азартными играми.
Но им ничего не удавалось сделать. Их просто не слушали и - не слышали. Люди ходили черные от солнца худые, обросшие щетиной - бриться было некогда. Они забыли, что можно обедать каждый день в одно и то же время, спать в кровати на простынях. Они питались лепешками с катыком и зеленым чаем, спали где попало - на кошмах, на ситцевых одеялах, а то и просто на своей старой шинели. О бане они только иногда вспоминали и мылись в арыках. И все же многие из них после посевной надолго остались в районе.
Виктора вызвали в райком. По предложению секретаря Габриэлянца бюро райкома вынесло длинное постановление, в котором перечислялись все заслуги Виктора. В райкоме не было машинки, постановление переписали от руки и торжественно вручили Виктору. Он смутился, покраснел, крепко пожал руки товарищам, с которыми жил и работал все эти месяцы.
Виктор уехал на той же полутонке "Пикап" - Иргашев сам предложил ему машину. За рулем сидел всё тот же Мишка, которого после приключения в ущелье прозвали "Мишка Тигробой".
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ВЫСТРЕЛ В ЛИЦО
Жизнь Ходычи круто изменилась. Что бы ни делала - она думала о будущем ребенке. Лежа по утрам в кровати, она часто прислушивалась к тому, что творится внутри, где растет новое существо. Она читала медицинские книги. Не всё в них понимала, многое пропускала, но страницы, где говорилось о матери и ребенке, - перечитывала по нескольку раз.
Ленька стал жить по-старому - как до женитьбы. Вместе с Антоном он целыми днями пропадал на охоте, иногда не возвращался домой и на ночь. Ходыча сначала волновалась, пробовала протестовать, а потом постепенно привыкла к его отлучкам.
С наступлением весны Ленька все чаще стал уходить из дома. Бывали случаи, когда он возвращался с охоты без дичи, но это обстоятельство никогда не вызывало у неё подозрений. Изредка к нему приходили какие-то незнакомые Ходыче люди. Они подолгу сидели с ним в комнате и уходили только после возвращения Ходычи с работы. Ленька никогда не рассказывал об этих людях, а она не расспрашивала. Муж - хозяин - он может делать все, что ему угодно...
Она довольствовалась теми редкими вечерами, когда Ленька оставался дома. Они говорили о будущей жизни, о ребенке, гадали, кто будет - мальчик или девочка. Ходыча хотела девочку, она назовет ее Машей.
Однажды - это было весной, в горах расцвели маки, а деревья на улицах покрылись нежной зеленью - Ленька попросил Ходычу не ночевать дома. Она удивилась и даже обиделась. Ленька нежно обнял ее и объяснил, что сегодня у них ночует приехавший издалека знакомый, с которым у него состоится важный деловой разговор.
Ходыча молча, расстроенная и грустная, ушла к подруге. Она не могла заснуть. Подозрения, вначале смутные, с каждой минутой становились все более определенными. Конечно, там женщина. Будь это мужчина, она спала бы с мужем на кровати, а гостя уложили бы на полу. Ведь бывали же раньше такие случаи! Например, сколько раз ночевал у них этот противный Антон. Нет, безусловно, там женщина...
Ревность мучила Ходычу. Она встала, оделась и пошла домой. Густая тьма окутала город. Ярко сияли звезды. Ходыча, взволнованная и настороженная, подошла к своей квартире.
Сквозь щель в завешенном окне она увидела за столом Леньку и незнакомого человека в черной куртке. Незнакомец курил короткую трубку и требовательно смотрел на Леньку. Ходыча прислушалась.