Несколько дней подряд Ленька сидел дома, был очень нежен и внимателен к жене. Ходыча ждала очередной просьбы - так он вел себя перед тем, как ему потребовался чачван. Она не ошиблась. Вечером, уже укладываясь спать, Ленька попросил ее зайти завтра в окружком партии и постараться взять несколько незаполненных партийных билетов и учетных карточек. Кстати, они там находятся без особого присмотра.
- Как взять? Украсть, значит? - сразу охрипшим голосом спросила Ходыча.
Ленька улыбнулся.
- Ну, зачем так грубо? Взять это еще не значит украсть. Нам нужно для дела.
- Мне эти тонкости непонятны, - сказала Ходыча. Для тебя - взять, для меня - украсть.
- Как хочешь называй, но принеси. Ты там часто бываешь, тебе доверяют, ты у них своя. Поэтому тебе это легко будет сделать.
- Поэтому я и не сделаю, - твердо сказала Ходыча.
- Берегись! - предупреждающе крикнул Ленька. - Не шути с огнем.
Ходыча сразу стала спокойной.
- А что? - спросила она.
- Я выдам тебя.
- Как выдашь? Что ты можешь обо мне сказать? - изумленно спросила Ходыча.
Ленька насмешливо оглядел жену.
- Паранджу и чачван доставала? Знала, для чего достаешь? Знала. Дома не ночевала! Знала, почему не ночевала? Знала. Ты соучастница и как соучастница - будешь отвечать.
- Это верно, - упавшим голосом сказала Ходыча. - Пусть! Пусть я отвечу как соучастница. Но больше в твоих делах участвовать не буду. И никакими силами ты меня не заставишь...
Ленька решил, что сейчас не время продолжать разговор. Пусть успокоится. Он лег и отвернулся к стене.
Утром Ходыча не пошла на работу. Она дождалась ухода Леньки, заперла дверь на ключ и опять легла на кровать, чтобы обдумать случившееся.
Ленька пошел к Антону и сообщил, что Ходыча узнала об их делах. Теперь нужно внимательно следить за каждым ее шагом - как бы чего не случилось.
- Эх ты, политик! - презрительно сказал Антон. - Бабе доверился. Разве это можно? Недаром азиаты говорят: "Не будь другом глупого, не доверяй свои тайны жене". Теперь пропали.
- Ничего не пропали, - ответил несколько смущенный Ленька. - Но следить за ней придется. Смотри хорошенько.
- Ладно, не учи.
Возвращаясь от Антона, Ленька вспомнил о Камиле Салимове. Как жаль, что его здесь нет! Вот голова! Тот бы нашел выход. Впрочем, выход, конечно есть. Неважно, что это жена, мать его ребенка. Она слишком много знает, а если вздумает провалить... Что ж, пусть пеняет на себя.
Когда Ленька вошел, Ходыча стояла посредине комнаты, собираясь уйти.
- Ты куда?
- По делам.
Ленька рассмеялся и дружелюбно хлопнул ее по плечу.
- Я знаю, куда ты идешь. Ну и дура. Ты думаешь - я тут один? Ведь здесь все наши. Куда б ты ни пошла, тебя схватят и посадят, да еще такое пришьют, что не выпутаешься. Сиди и молчи.
Ходыча растерялась. Может быть, он правду говорит. Может быть, везде действует одна шайка. Ленька настолько спокойно ведет себя, что в это можно поверить. Если бы он боялся, то уговаривал бы ее не ходить, угрожал. А он смеется...
Ходыча осталась дома... Она долго молча лежала на кровати, повернувшись к стене.
Накануне ночью начался сильный дождь. Он лил все утро, целый день и не затихал всю ночь. Утром Ходыча пошла в караван-сарай и наняла коня до Дюшамбе. Потом она направилась в женотдел. Ходыча не заметила, что возле нее все время вертелся Антон в дождевике с поднятым капюшоном.
Он не стал дожидаться дальнейших событий и бросился к Леньке.
- Твоя баба наняла лошадь ехать в Дюшамбе, - взволнованно сообщил он.
У Леньки затряслась челюсть.
- Пропали. Теперь пропали. Выдаст... - сказал он, побледнев.
- Да, уж теперь держись, - хладнокровно подтвердил Антон.
- Антон, голубчик, на вот, - Ленька протянул наган. - Стреляй в нее, как выедет за город.
- Уволь, милый, - Антон отвел Ленькину руку. - Я тут ни при чем. Твоя жена - твоя забота.
Ленька опустился на стул. Антон вышел, оставив посредине комнаты лужу натекло с дождевика.
Ленька тяжело поднялся, оделся по-дорожному и пошел в караван-сарай. Он выбрал там себе выносливого коня и рысью выехал на дюшамбинскую дорогу.
Дождь не прекращался. Ходыча до конца работы пробыла в женотделе, а потом, не заходя домой (боялась встретиться с Ленькой), пошла в караван-сарай. Ей оседлали коня, она с трудом взобралась на него - мешал живот. Конь сразу пошел крупной рысью. Дорога тянулась среди высоких камышей. Дождь холодными струями бил в лицо, капли воды попадали за воротник.
Ходыча подъехала к парому уже в темноте. Ссылаясь на важное государственное дело, она уговорила паромщиков перевезти ее на другой берег. Паром медленно перевез ее через темную, бурлящую реку. На берегу в чайхане Ходыча пролежала всю ночь с открытыми глазами, промерзшая и голодная.
Ночью дождь было прекратился, но утром полил снова. С гор неслись бурные, желтые ручьи. Ходыча не стала ждать, пока кончится ливень. Она снова взобралась на коня и поехала. Дорога пошла ущельем. Ни одна живая душа не попадалась навстречу. Только вдали она увидела одинокого, стоящего под дождем всадника.
"Наверно, попутчика ждет", - обрадовалась Ходыча. Она боялась продолжать путь в одиночестве.
Когда она подъехала ближе и взглянула на всадника, у нее сжалось сердце: это был Ленька...
Натянув повод, Ходыча молча проехала мимо. Затем пустила коня в галоп. Сзади послышался топот. Ленька догонял ее.
- Что, едешь на меня доносить? - крикнул он срывающимся голосом.
Ходыча молчала. Они скакали рядом. Холодный ветер бросал в лицо пригоршни дождя.
Ленька схватил ее коня за уздечку и остановил.
- Ходыча, подумай, пока не поздно, - сказал он хрипло. - Ты же моя жена.
- Я не твоя жена теперь, - ответила Ходыча.
- Ты мать моего... нашего ребенка!
- У ребенка не будет отца.
- Ну, если так... Тогда и ребенка не будет!
- Почему?
- Потому что не будет матери.
- Ты что, угрожаешь?
- Нет. Предупреждаю.
Ходыча дернула повод. Конь взвился на дыбы и вырвал уздечку из Ленькиных рук. Ходыча поскакала вперед.
- Ходыча! Остановись! - крикнул Ленька, но она скакала дальше. Тогда он пришпорил коня и догнал ее.
Они снова поскакали рядом.
- Чего ты хочешь, Ходыча? - спросил Ленька. - Вернись обратно. Хочешь, мы уедем с тобой за границу. Хочешь, уезжай в Москву. Я дам тебе столько денег, что тебе и не снилось. Зачем тебе ссориться со мной? Ты, кажется, любила меня когда-то?
- Мне ничего от тебя не надо, - ответила, задыхаясь, Ходыча. - Ты враг. Прочь с дороги...
- Ходыча! Я обещаю бросить все. Я уйду из организации. Сохраним нашу любовь. Не выдавай меня. Клянусь, я искуплю свою вину.
Ходыча подхлестнула коня.
- Ну, берегись, сволочь!
Ленька вытащил из кармана наган и выстрелил в спину Ходыче. Револьвер дал осечку. Ленька со злобой ударил коня каблуками и поскакал рядом с Ходычей. Выбрав момент, он сунул наган ей к лицу и трижды выстрелил в упор. Ходыча откинулась назад и упала на землю. Испуганный конь поскакал дальше.
Ленька спешился, подошел к лежащей на земле Ходыче, взял ее выпачканную в грязи руку со шрамом. Пульса не было. Он медленно опустил руку Ходычи на землю, поправил сбившееся на коленях платье и, вскочив на коня, поскакал в горы.
Дождь усилился. По дороге потекли мутные потоки воды.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ОНИ ЕЩЕ ВСТРЕТЯТСЯ
Хмурым весенним утром обоз арбакешей ехал от переправы Кызыл-Кала в Дюшамбе. В ущелье возчики наткнулись на труп женщины. Они положили мертвую на арбу и привезли в больницу. Доктор Моков узнал ту самую девушку, которая не так давно лежала здесь с разрезанной рукой. Он позвонил Маше, и вскоре комсомольские работники собрались в морге.
Моков установил смерть от револьверных пуль. Несомненно, Ходыча стала жертвой басмаческого нападения. Создали комиссию по организации похорон. Председателем назначили Машу. Она распоряжалась, поминутно вытирая набегавшие слезы. В мастерской срочно сколачивали гроб, девушки вышли за город - плести венки из полевых маков и тюльпанов.