Вернер фыркнул:
— Стал бы я звать тебя ради визора. Это автономный щит. Слышала о таком?
Йеннер слышала: автономные щиты производились из разумного металла, сами активизировались, защищая носителя.
За время войны она сталкивалась с подобным всего один раз — у берлинского генерала был автономный щит. И это оказалась очень неприятная штука — щит возникал в воздухе, защищал тело и успевал быстрее, чем удары плетей симбионта. Если бы Йеннер тогда была одна, она бы не выжила. Но их было пятеро — половина четвертого юнита, а умный металл не мог защищать вечно, у него все-таки был предел прочности.
Разумный металл стоил не так дорого, но производили его только в одном единственном секторе Федерации. Хотя сам процесс производства, насколько Йеннер знала, был не слишком сложным.
Каким бы отличным механиком ни был Вернер, он просто физически не смог бы сделать автономный щит без необходимых материалов.
— Где вы взяли материалы?
— Заказал из соседнего сектора, — Вернер небрежно покачал треугольником щита в воздухе, как будто говорил о чем-то совершенно обыденном. — Восемь месяцев назад.
Примерно тогда они с Йеннер начали работать над системой безопасности. Йеннер не знала, как реагировать.
Наверное, Вернер тоже это понимал:
— Можешь просто сказать, что я охрененный.
Наверное, главная героиня мелодрамы в такой ситуации долго бы отнекивалась, а потом приняла подарок со слезами на глазах. Но Йеннер в тот момент больше волновали маячившие на горизонте элементы хоррора:
— Я хочу, чтобы вы использовали этот щит сами. Хотя бы пока я не разберусь с Фелиз.
Вернер не удивился, просто пожал плечами, словно давно уже для себя все решил:
— Я сделал его для тебя. Так что или ты его надеваешь, или я его выкидываю.
Возможно, будь на ее месте героиня мелодрамы, она стала бы уговаривать. Просить и объясняться.
— Если вы откажетесь использовать щит, я суну вас в автономную спасательную капсулу и запру ее в изоляторе. Так вы точно будете в безопасности.
Этого Вернер не ожидал. Он почему-то всегда думал о Йеннер лучше, чем на самом деле:
— Какого хрена? Это вообще-то злоупотребление властью.
— У меня дипломатическая неприкосновенность.
Всплеск раздражения симбионт почувствовал даже сквозь энерго-скафандр.
— Сейчас ты действительно меня бесишь.
— Могли бы уже и привыкнуть, — Йеннер подошла ближе. Знала, что не стоило этого делать, и все же не сдержалась. И, наверное, впервые она позволила себе говорить так откровенно. — Верьте или нет, но вы стали мне очень дороги. Очень для меня важны. Я за вас боюсь, и этот страх намного опаснее Фелиз и всего, что она может сделать. Если вам хоть немного не все равно, вы используете щит.
Вернер сделал шаг вперед, и они оказались почти вплотную друг к другу. На таком расстоянии отчетливо ощущалось, насколько он все-таки выше:
— Знаешь, что меня бесит больше всего? То, что после всего дерьма, которое было, за все эти месяцы ты ни разу не попыталась нормально со мной поговорить. Объяснить, в чем твоя проблема и какого хрена с тобой происходит. И вот теперь, когда ты месяц присылала мне сраные схемы и диаграммы, я должен стоять и слушать, как я тебе охрененно дорог. За этот месяц я не получил от тебя даже вонючего «извини».
— Сейчас действительно не время для этого разговора.
— Конечно, не время. Было бы время, ты бы не пришла. Ты и дальше пряталась бы от меня по углам и накручивала бы себя. И я получал бы только твои ценные указания, где устанавливать плазмопушки. Так что возьми сраный щит. И когда ты закончишь с этой своей подружкой, приходи ко мне поговорить.
Он взял руку Йеннер и насильно вложил в нее треугольник щита.
Скорее всего, она действительно отправила бы Вернера в капсулу. Потому что не умела по-человечески, и хотела, чтобы он выжил.
Она просто не успела это сделать.
Прогремел взрыв, и станцию тряхнуло.
***
В тот первый момент, когда отключилась искусственная гравитация, и Йеннер бросило вперед, она подумала, что — все. Что Фелиз решила просто взорвать станцию целиком, и что вот именно это — смерть. Глупая и абсолютно нелепая. Что спасутся все — все, кого она предупредила, и что умрет только Йеннер, потому что она безответственная дура, которая не успела активировать собственный энерго-скафандр.
Головная плеть рванулась в сторону словно сама по себе, впилась острым наконечником имплантата в пол, стабилизируя. И Йеннер нажала на браслете энерго-скафандра кнопку активации.
Энергетическое поле окутало фигуру теплом и автономной атмосферой, глаза защипало, как всегда при активации, а потом гравитация на станции включилась снова.
Йеннер снова почувствовала вес своего тела, едва успела перехватить Вернера плетью, затормозив падение.
В воздухе зажглись виртуальные экраны аварийной системы.
Йеннер успела заметить «взрыв в шлюзовом отсеке», предупреждающие сообщения и «несанкционированный доступ».
Она активировала окно оповещения, как только почувствовала пол под ногами:
— Внимание персоналу! Внимание всему персоналу! Говорит наблюдатель Йеннер. На станции аварийная ситуация. Протокол безопасности два-ноль. Повторяю, протокол безопасности два-ноль.
Поставив запись сообщение на повтор — протокол безопасности два-ноль обязывал сотрудников собраться в главной технической зоне: рядом с сердцем станции, в самом безопасном отсеке и неподалеку от аварийных челноков — Йеннер активировала схему станции.
— Эй, — Вернер окликнул ее и указал на собственный виртуальный экран. — Они здесь.
На схеме трехмерными голограммами летели уменьшенные проекции боевых беспилотников. Хотела бы Йеннер знать, где Фелиз их достала.
Точка для первичной атаки казалась странной — слишком удачной. Взрыв случился в секторе, в котором еще не были установлены модули новой системы безопасности.
— Она знает слабые места станции, — сказала Йеннер, отслеживая маршрут беспилотников.
— Херня, — Вернер приблизил проекцию к себе. — Просто без вариантов. Только три человека знают.
— Безопаснее думать, что теперь четыре.
Йеннер включила сканирование, пытаясь обнаружить сигнал самой Фелиз, и не смогла.
Обычно сканер неплохо справлялся с определением если не посторонних на станции, то хотя бы боевых симбиотиков.
Или Фелиз не появилась на RG-18, или нашла способ скрыть собственный сигнал, или — что было значительно хуже — смогла вмешаться в систему слежения напрямую. Тем не менее, откуда-то же она должна была управлять своими беспилотниками.
— Сможете отследить, откуда идет управляющий сигнал? — спросила Йеннер.
— Я механик, а не компьютерщик. Мой максимум это «горячо-холодно» да и то, если ты поймаешь беспилотник, и он останется в рабочем состоянии.
Йеннер попыталась отправить запрос в службу компьютерного обеспечения станции, но запрос даже не прошел, как будто конечная точка связи оказалась недоступна.
— Поняла. Значит, будем искать «горячо-холодно».
— Ты всерьез?
— А у меня есть выбор?
Йеннер пошла к двери в техблок, на ходу активируя части системы безопасности и блокируя те зоны станции, которые все еще могла защитить.
Схема активных зон превращалась в своеобразный коридор — от Фелиз до Йеннер. В конце концов, они обе хотели встретиться.
Фелиз не любила бить в спину.
Йеннер тоже.
Вернер двинулся следом за ней, на ходу вытаскивая оружие.
— Оставайтесь здесь. Я подключу служебный сканер к беспилотнику и пришлю вам данные.
— Я буду полезнее там. Да и определять источник сигнала смогу точнее, — он, наверное, действительно думал, что она так просто выпустит его размахивать плазмоганом навстречу Фелиз. Иногда Вернер мог быть редкостным идиотом.