– Я хотела детей на лошади покатать, да и самой тоже хотелось, и лошадей ведь уже много, а мне вчера сказали, что они все заняты.
– Ну, полсотни – это разве много? Да, они все заняты – тренируется кавалерия. Дикари побаиваются лошадей, и это тоже надо использовать. Ну и наших дикарей тоже ими обкатать, чтобы не так боялись. Им же с нашей кавалерией взаимодействовать, если что. Чем тебя ишаки не устраивают? Далила вон – шмакодявка ещё совсем, ну и куда её на лошадь сажать? На ишака – и то следить надо, чтоб не шлёпнулась.
– Для Далилы – да, а значит, и для меня тоже, куда же я от неё отойду, но для Маттанстарта осёл уже маловат, – заметила финикиянка.
– Тоже верно. Может, тогда на муле? Нет, я всё понимаю, но мобилизация же! Все к войне готовятся, и я сам – один из тех, кто на уши всех поставил, а тут – представь себе эту картину – подхожу я к начальнику нашей кавалерии и прошу его освободить мне лошадь, а то вот сын что-то давненько на лошади не катался. Причём, мне он не откажет, но вот как ты мне предлагаешь в глаза ему при этом смотреть? И как нам с ним обоим смотреть в глаза солдатам? У нас так не делается.
Завтракали, естественно, с детьми, которых подняли слуги. Далила – совсем ещё мелкая шмакодявка, родившаяся после моего прошлого появления на Кубе, так что в этот раз впервые в жизни только меня и увидела, и хотя мать объяснила ей, кто я такой, она ещё, конечно, не свыклась. Лепет мелких карапузов разбирать – привычка нужна, а она же кроме финикийского никаким больше и не владеет, в котором у меня практика не столь уж частая, а она лепечет быстро – в общем, то Аришат мне переводит ейный лепет на нормальный взрослый финикийский, то Маттанстарт сразу на турдетанский, которым он, как выяснилось, владеет достаточно бегло. Ну, с заметным финикийским акцентом, само собой, но правильно и разборчиво. Они тут и без меня, как мне рассказывал Акобал, в Тарквинее периодически бывают, и Аришат тоже по-турдетански в принципе говорит, но не так уверенно, как пацан, у которого уже и тутошняя компания имеется.
Влетевший в гостиную попугай в выражениях не очень-то стеснялся, и перевод с русского на финикийский я, само собой, фильтровал. Но тут пернатый стервец с той же степенью откровенности выразился и по-турдетански, отчего Маттанстарт захихикал, а его мать погрозила ему пальцем для порядка, но когда птиц выдал ещё один перл не самой изысканной турдетанской словесности, расхохоталась и сама. А детям больше всего с рук его кормить понравилось, и мне показалось даже, что пацан был в меньшем восторге в прошлый раз, когда я ему подростка крупного жёлто-зелёного ары с Доминики подарил, какого ни у кого больше в Эдеме ихнем нет, а тут – обыкновенный кубинский, которых и на западе острова полно. Но Аришат, заметив моё недоумение, пояснила, что у них там они все блеклые и невзрачные, а этот – сразу видно, что тоже кубинский, но он яркий и выглядит куда представительнее привычных для Эдема. Я припомнил – а ведь и в самом деле, какие-то они там у них не такие, как у нас. Ну, раз так – подарю им, конечно, и этого пернатого сквернослова, и будем надеяться, что на финикийской словесности они научат его выражаться поприличнее. Надежда ведь умирает последней, верно?
Помозговав над тем, с чего бы быть такой разнице, мы пришли к выводу, что всё дело, скорее всего, в охоте на них. Для тутошнего плеиени местный ара – тотемный и священный, и его яркая контрастная расцветка ему только на пользу, а вот там, где на него охотятся, ему выгоднее быть поневзрачнее – и заметен меньше, и выглядит для охотника не столь соблазнительной добычей. А учитывая поголовье эдемских фиников, наличие у них каких-никаких, а всё-таки луков, да малочисленность домашней птицы, и всё это не одно столетие – удивляться тут особо и нечему…
Я ведь рассказывал уже, что из себя представляет этот финикийский Эдем? Ну, не скажешь, что просто большая деревня, потому как все основные признаки города таки имеются – и городские стены с башнями и воротами, и храмы, и особняки местной знати, и не менее солидные общественные здания, и портовая гавань с верфью, и ремесленные мастерские. Более того, не просто город, а центр нехилой колонии, имеющей серьёзные торговые связи и сидящей на транзите ценнейших ништяков, падения спроса на которые в ближайшие века уж точно не ожидается. Через океан и Тарквиниев есть связь со Старым Светом, на собственных судёнышках шастают по Карибскому морю и по Мексиканскому заливу – не повсюду, правда, а где поближе и попроще рабов наловить, ну и к ольмекам в обход Юкатана – с ними основная торговля. Юкатанские майя – они ведь в будущем, да ещё и в достаточно отдалённом, лет пятьсот ещё до расцвета их цивилизации, а пока она в стадии зарождения и ютится значительно южнее – в Гватемале и Гондурасе, а на Юкатане пока-что даже деревень земледельческих эдемские финики не обнаружили. Расстояние – что до ольмеков, что до тех ранних гватемальских майя – примерно одинаковое, но смысл в плаваниях – далеко не одинаков. Ольмеки, даже нынешние, давно находящиеся в упадке и порядком обнищавшие со времён своего расцвета, один хрен гораздо развитее и богаче тех ранних майя, а ведь торговля эдемских фиников с ними завязывалась во времена их расцвета, когда разница была ещё большей. А учитывая, что кока не самими ольмеками выращивается, а доставляется к ним аж с южноамериканских Анд, чтобы пройти через ольмеков, эдемцев и Тарквиниев к покупающим её у них гребипетским жрецам, так если весь этот маршрут в прямую вытянуть, да на глобус его наложить – млять, впечатляющие связи получаются. И хотя материковая часть его в основном в руках чавинских торгашей, а океанская и средиземноморская – Тарквиниев, и отрезок, контролируемый эдемцами, не столь уж и велик, но – ключевой. Даже теперь, когда наша Тарквинея нависла и над ним, это мало что меняет, потому как мы пришли не бортануть их, а подстраховаться на всякий пожарный – в столь прибыльном бизнесе всевозможные форсмажоры недопустимы. Хоть и заводим собственные плантации, но продолжаем покупать и их транзитный товар, и он так и остаётся в трансатлантическом грузообороте основным. Так что – при таком размахе торговых дел – не деревня этот финикийский Эдем, далеко не деревня.