– Вы хотите, чтобы и Баннон тоже написал вам книгу воспоминаний? – спросил Циклоп, – Боюсь, нелестного он будет порой мнения обо мне…
– За то, что ты не отстоял и не продавил через Совет полный и самый лучшмй вариант его проекта новых инсул, а продавил только вот этот обрезок от него, который и был воплощён в жизнь, скорее позоря его как разработчика, чем прославляя? – хмыкнул я.
– Да, в основном за это. Представляешь, какими уродцами эти новые кварталы выглядят на фоне задуманных и разработанных им?
– Обычно, почтеннейший, по целому ряду причин именно так в реальной жизни и происходит, и ваши новые кварталы – просто ещё один наглядный этому пример. Вы с ним хотели сделать хорошую вещь, а удалось – только её жалкое подобие, и поскольку это произошло не по его вине – естественно, он считает, что это ты не выполнил надлежащим образом своей работы "толкача". Ведь всем нам кажется лёгкой и простой чужая работа, которой мы не делаем сами и не понимаем всех её тонкостей. Ты и сам ведь наверняка не очень-то доволен тем, что он не предложил тебе проекта инсулы эдак на добрый десяток этажей со всеми удобствами мегарских особняков и по цене в сотню шекелей за этаж?
– Ну, ты уж скажешь! – Одноглазый рассмеялся, – Конечно, мне хотелось бы от него проекта получше и подешевле, но ведь я же знал, что лучшего архитектора, чем он, в Карфагене просто нет.
– Вот именно. И он сам это тоже знал, а вас, политиканов с властью, связями и толстыми кошельками, больше сотни, и вы всей сотней не в состоянии понять и оценить по достоинству его проект, решающий проблемы как с жильём, так и с безработицей всей карфагенской бедноты. А главным среди них на тот момент был ты – как суффет города, поскольку твой коллега-напарник был заведомо твоим человеком, не имевшим с тобой разногласий – кого же Баннону ещё и винить в этой кастрации его прекрасного замысла?
– Когда разные люди смотрят на одни и те же события с разных сторон, то и их мнения о них, конечно, различны, – добавила Юлька, – И вряд ли хоть одно из них будет абсолютно беспристрастным. А труд историка в том и состоит, чтобы сравнить эти разные и нередко противоречивые мнения и вычислить истину, которая часто оказывается где-то посередине. И чем больше у него этих разных источников, тем меньше он при вычислении истины сделает ошибок, чересчур доверившись какому-то одному из них.
– Ну, тоже верно, – согласился Ганнибал, покачав головой.
Он успел ещё просветить нас о некоторых тонкостях тогдашней карфагенской политической кухни, которые нам тогда, хоть и не совсем уж простым, но всё-же наёмным солдатам, знать не полагалось, когда вернулась с рыбалки пацанва. Ну, точнее, вернулись ганнибалёныш со слугой-сверстником, а мой Волний с Кайсаром и Мато просто составили им компанию по дороге на нашу виллу.
– Гамилькар! Я думала, ты учишь таблицу умножения, как и обещал, а ты весь день пропадаешь на море? – тут же наехала на него Юлька.
– Мы не весь день, тётя Юля, мы с перерывом на обед, – вступился за него мой наследник, – После обеда только рыбачили, а до обеда купались и загорали, и при этом по таблице его натаскивали.
– Точно? А ну-ка, Гамилькар, семью семь?
– Сорок семь!
– Всё с тобой ясно, двоечник! Ну, похвастайтесь хотя бы уловом! Ну-ка, что там у вас? И это – всё, что вы добыли за полдня? – две небольших макрели и акулёныш едва ли намного крупнее их впечатления не производили, – С такими трезубцами, как у вас, впору китов гарпунить, а вы ими акулий молодняк уничтожаете!
– Так ведь все же, не одни только мы! – ответил Кайсар, и это было абсолютной правдой – спортивный промысел мелких и юрких акул успел уже войти в моду у азорской молодёжи, так что наша школота на каникулах просто навёрстывала "отставание" от неё.
– О вас я и не говорю – вы хотя бы уж свою учебную программу шестого класса выучили и сдали. Могди бы, правда, и получше, если бы не лоботрясничали, но раз сдали – с вас взятки гладки, и летние каникулы – это святое. Но Гамилькар получил свои баллы с большой натяжкой, и его ожидает пересдача, а до начала нового учебного года осталось не так уж и много.
– Я выучу, почтенная, – пообещал пацан, – Вечером позанимаюсь, а днём мне с ребятами интересно было.
– С ребятами или с их подзорной трубой? Судя по вашему улову, не трезубцы, а труба была главным орудием вашего промысла. Вы и сейчас ещё там пропадали бы, если бы не начало уже темнеть? Опять по очереди пялились на пляже в трубу на купающихся и загорвющих девушек?