Первым заржал Володя, мигом представивший себе эту ситуёвину в цвете и в лицах, за ним – Серёга, следом Васькин. Мы с Велией ограничились короткими смешками только потому, что уже читали и уже отсмеялись раньше. Спецназер показал на пальцах уклон улицы, движение по ней вверх и падение зазевавшего прохожего под ноги прочим, я не поленился встать и показать, как приходится ходить в гололёд, дабы не нагребнуться – ага, косолапя крошечными шажками и соответствующим черепашьим темпом. Когда я растолковал, какой из-за этого образуется затор и столпотворение на узенькой улочке – захихикали, въехав наконец, и бабы, и дети за соседним столиком, и слуги. Там наверняка ведь и прохожие рядом с лектикой ВИП-персоны тоже в этой куче нагребнулись, просто мой патрон не упомянул о них по причине их малозначимости в сравнении с претором…
– "… немало было смеха в сенате, когда Луций Валерий Флакк, наш принцепс, предложил просить всех плебейских трибунов ходить в такую погоду по улице лишь со всех сторон окружёнными своими друзьями, клиентами или рабами, дабы не случилось так, что виновником их падения и ушибов или унижения стал бы случайно враждебный или хотя бы просто посторонний для них человек, коего пострадавший трибун мог бы заподозрить в злонамеренном умысле против его неприкосновенной особы…"
Тут обхохоталась Юлька, после чего объяснила остальным суть – вот уже два с половиной столетия, как в понятие неприкосновенности священной особы плебейского трибуна входит и его право на насилие и даже самосуд в отношении всякого, кто окажет ему противодействие или сопротивление, вплоть до приказа сбросить противящегося со знаменитой Тарпейской скалы, который исполняется свитой трибуна немедленно и безо всякого суда.
– Так оно и есть, и дальше будет как раз об этом, – подтвердил я, – "… а старики припомнили случай времён их прадедов, когда суровые зимы, подобные нынешней, были не столь редки. Не стану утомлять тебя именами тогдашних консулов, самого трибуна и его невольного обидчика, которые тебе едва ли интересны, суть же там была в том, что в такую же зиму на такой же обледеневшей мостовой шедший впереди плебейского трибуна человек поскользнулся и упал трибуну под ноги, отчего тот тоже упал и не только разбил себе в кровь лоб и нос, но и угодил лицом то ли в бычью лепёшку, то ли в ослиную кучу, а виновник случившегося оказался вдобавок то ли другом, то ли клиентом одного из его политических противников и недоброжелателей." – тут Юлька сложилась от хохота пополам, но на сей раз и вся остальная наша компания от неё не отстала, так что и мне пришлось прерваться и подождать, пока они отсмеются, – "…Разъярённый как болью, так и унижением трибун усмотрел в этом умысел врага и приказал сопровождавшим его сбросить виновника с Тарпейской скалы. Спасло же бедолагу лишь то, что и сама скала обледенела не меньше, чем та злосчастная мостовая, и пытавшиеся подвести казнимого к краю скалы поскользнулись и едва не рухнули в пропасть сами. В этом было усмотрено божественное вмешательство, и трибун отменил свой приказ о бессудной казни, заменив его судебным иском, а суд оправдал обвиняемого за недоказанностью злого умысла. Обо всём этом в сенате говорилось, конечно, больше в шутку, чем всерьёз, но трибуны, когда посмеялись вместе с нами, пообещали от самоуправства, если вдруг случится подобное, воздержаться и решать дело обычным судом."
– Чего только ни придумают эти законники, млять, лишь бы не посыпать улицы песком, – заметил Володя, – Религия, что ли, не позволяет?
– Ну, и религия тоже, – хмыкнул я, – Патрон же пишет, что и на обколачивание сосулек с храмов и статуй не хватает рабских рук – кому там ещё и улицы песком сыпать?
– Чего?! Это в Риме-то, и вдруг рабов не хватает? – опешил спецназер.
– Государственных и храмовых, – уточнила историчка, – Частных, конечно, во много раз больше, но они – частная собственность, на которую государство не посягает, если не объявлено чрезвычайное положение. Городские магистраты и жрецы задействуют в служебных целях и своих частных рабов и могут привлечь своих клиентов – думаю, что они это уже сделали, и проблема с храмами и статуями, как и с общественными зданиями, наверняка уже решена. Гней Марций Не Макс пишет, что частные домусы приводятся в порядок домашними рабами их владельцев, но у владельцев инсул рабов не так много, и рук не хватает, а субботники свободных граждан как-то не в обычае. Может, они и были когда-то давно, даже почти наверняка, когда климат был холоднее, и подобное творилось почти каждую зиму, но за время тёплого климата они забылись за ненадобностью. Улицы же вообще ничьи, и за них отвечают только курульные и плебейские эдилы, у которых на все улицы рабочей силы не хватит. Как-то, наверное, решат они эту проблему, если такие зимы участятся, но пока-что аномальная зима застала их врасплох.