– Наша римская культура покультурнее других!
Ага, культура так и прёт – особенно из означенной Субуры. Мне ли не знать? А вот центровые, пожалуй, где-то в чём-то и чересчур культурны. Вот интересно, наворотил бы тот же самый Катон хотя бы половину своих художеств, если бы не был уверен в том, что не огребёт за каждое из них в натуре по морде лица?
Вот ни разу не преувеличение! И верхние этажи у римских инсул деревянные в основном, и контингент гегемонов на тех этажах обитает соответствующий…
А вот тут, конечно, просто вопиющий анахронизм. Вот как, интересно, Юлька выкручивалась, когда мелюзга ей вопросы задавала? Парфяне ещё в глубинах Азии, и от Средиземноморья их отделяет селевкидская Сирия. Разве только в порядке политического прогноза? Ну, в принципе логично – проучить Селевкидов, конечно, следовало, но совсем уж под шконку их загонять было абсолютно никчему. Красс? Ну, я ведь упоминал уже о великом понтифике покойном, и тут вполне можно было перевести стрелки с Того Самого на него. С Цезарем выкрутиться сложнее, потому как у нынешних предков Того Самого с cursus honorum дела обстоят хреновенько, хотя сам-то род Юлиев – один из знатнейших в Риме. Пожалуй, только на это тут и можно кивать. А вот что она могла наплести школоте про Помпея, если известным в реале станет только отец Того Самого? Не иначе, как сама придумала какого-нибудь малозначительного, но весьма занозистого для текущего тоже не шибко знаменитого предка Цезаря Того Самого – кажется, этот когномен в их ветви рода уже принят. Представляю, как ржать будут в кадетском корпусе, когда на закрытом для посторонних курсе "истории будущего" узнают о Тех Самых и поймут, о чём сейчас так весело и залихватски горланят…
Пока же смеёмся мы – и от самой песни, и от тех пояснений, которыми наши бодигарды, уже хорошо понимающие по-русски, сопровождают её собственный перевод на турдетанский – нескладный, конечно, зато практически дословный. Наш молодняк уже допел её и следом исполнил парочку турдетанских народных песенок, а толпа зрителей всё постигала смысл той, переведённой им, и многие тоже похохатывали, уловив наконец сарказм над оплотом передовой античной цивилизации. Те из нашей охраны, кто побывал с нами в Риме, ещё и подробностей добавили для полноты картины.
– Максим, у меня к тебе претензия! – чтобы сообщить мне об этом, Аглея даже не поленилась протолкаться через четыре ряда.
– Из-за Коринфа? Но ведь тебе же объясняли, что там моровая болезнь в самом разгаре. Куда их в этот гадюшник-то отправлять?
– Нет, это я всё поняла, и тут вопросов нет. Но Максим, чему ты детей учишь?
– Нужным знаниям, которые пригодятся им в жизни.
– Но не чересчур ли? У меня из-за этого, между прочим, в большой опасности выпуск следующего года! Как только у вас появились ускоренные курсы для учеников постарше, у нас – просто какой-то кошмар! Не знаю, чего мои девчонки на ваших уроках нахватались, но и из этого выпускного потока две уже гетерами становиться передумали и просятся перевести их на эти курсы, чтобы после этого учиться в Нетонисе с вашими. А из следующего потока туда просится уже половина – ну и кого я тогда гетерами выпускать буду? Отправим, допустим, трёх в Коринф, так я боюсь, что кроме них мне уже выпустить будет некого. А что будет ещё через год? Что, если уже три четверти к вам попросятся, да ещё и самые толковые из всех?