Ежу ясно, что обломки слитка осмотрят, да ещё и по отдельности так же ударом испытают – ага, с аналогичным результатом. Набор статистики называется. А вот дальше – всё зависит от того, какова была примесь свинца. Судя по нескольким – со слов босса – партиям брака, пропорция была подобрана идеальная, то бишь потёки свинца из прослоек между кристаллами меди замечены не были, и тогда на что остаётся грешить? Правильно, на передозировку самоцветного порошка. А слитки меди – вот хоть и не сказал Фабриций, какими они были по размеру, но понятно же, что маленькими – специально, чтоб большой зубилом не рубили и свойства самой меди раньше времени не обнаружили. Подмастерье, ясный хрен, жестоко секут розгами, а то и плетьми, за перерасход самоцветов, тот визжит и мамой клянётся, что всё сделал правильно, мастер сушит мозги, оценивая в этом гвалте величину передозировки и прикидывает из опыта потребное на её разбавление до нормы количество меди, добавляет к обломкам злосчастного слитка медь, сколько насчитал – или один малый слиток, или пару-тройку, повторяет плавку и термообработку, и уж теперь-то всё должно выйти, по идее, как в лучших кузницах Онобы и Кордубы! Ну, оно и выходит абсолютно так же, как вышло бы и там при таком же металле, гы-гы! Мастер понимает, что хрен он угадал, но в чём лажа, ему ещё невдомёк. Злополучный металл откладывается в сторону, а назавтра готовится новый для новой плавки. Подбор самоцветов на неё, их взвешивание и толчение в порошок мастер – ага, от греха подальше – производит сам. Но от судьбы не уйти, и на следующий день результат повторяется в точности. Умора, млять!
Безупречная репутация мастера, доказанная множеством прежних безупречных плавок, вне подозрений, и это спасает его от розог или плетей, но выслушать-то о себе и о своих предках ему приходится немало нового и не известного ему ранее. Но хуже-то всего даже не это, а то, что он сам в полном охренении – ну не было такого никогда, вот хоть ты тресни! Он, конечно, осматривает и медь, но он ведь ни разу не Терминатор и вообще на Шварца не похож, а с мелкоскопами в античном мире напряжёнка. Он даже не лесковский Левша, которому на хрен не нужен никакой мелкоскоп! Ну и как тут не заподозрить козни сверхъестественных сил? Приглашается жрец, богам возносятся благочестивые молитвы и приносится щедрая искупительная жертва, потом мастер уединяется с начальством с глазу на глаз, и они вместе отбирают первосортные без дураков самоцветы. Оба при этом, само собой, скрипят сердцем и прочими потрохами, наверняка ведь тоже всю жизнь подменяли их дешёвыми, прихомячивая для себя любимых дорогие – мне ли не знать! Накрывается звиздой левый заработок, к которому давно привыкли жёны у обоих, оба предчувствуют домашний кошмар с запиливанием заживо, но куда от этого деваться? Новая плавка, снова термообработка, снова испытания – результат тот же самый. Ну вот как тут не нажраться? Богохульствуя к суеверному ужасу жреца и проклиная несправедливый мир, убитые горем мастер и его начальник бросают всё и уходят в трёхдневный запой. Занавес, гы-гы!
Велию ещё мелкой шмакодявкой тоже далеко не единожды и не дважды водили на экскурсии на такой же тарквиниевский рудник – ага, на тот самый, где мне довелось и службу караульно-вертухайскую потащить, и в производственном процессе его литейки поучаствовать. Понятно, что показывали ей не всё, но показывали многое, и объясняли ей тоже многое, хоть и тоже не всё, да и Кордуба – старая турдетанская, конечно – тоже ведь город металлургов и кузнецов. Так что и представляем мы себе с супружницей абсолютно одно и то же. Хохочем, переглядываемся, утираем слёзы и снова хохочем. Потом только начинаем наперебой объяснять тонкости Фабрицию и Ларит – сбивчиво, то и дело снова прерываясь на очередной взрыв смеха, но в конце концов разжёвываем и им, и они тоже, въехав наконец, ржут – не так долго и заливисто, как мы, поскольку и представляют себе эту ситуёвину умозрительно, а не в цвете и в лицах, но тоже въехали и тоже ржут, так что некоторое время мы хохочем всей четвёркой.