На перемене даже перекурить спокойно не дали – Юлька опять в оборот взяла, жалуясь на седьмой класс, в котором мне как раз следующий урок вести, а учатся в нём володина Ленка, васькинский Артар и фабрициевский Спурий. К сожалению, не по всем предметам удалось освободить от этого класса юлькиных девок, и конечно, тяжело им с ними приходится – по причине, о которой я уже упомянул. Не далее, как на сегодняшнем первом же уроке, Юлька говорит, ейная негритяночка Теква с ними намучилась, да ещё и по специфической части. Будь это на моём предмете, их шалость была бы вполне уместна, потому как по теме, скажем так, но ведь девка-то вела у них не биоэнергетику и даже не биологию и не физкультуру, а подменяла Юльку по великому и могучему русскому языку.
– Итак, ребята и девчата, начнём, как всегда, с эфирной разминки. И поскольку вы у нас давно уже не мелюзга, и у вас это всё давно на рефлексе, то надеюсь, я не сильно собью вам настрой, если спрошу, хорошо ли вы усвоили сегодня урок русского языка?
– Шоколадка нажаловалась? – спросила невинным тоном одна из шмакодявок.
– Чтоб я этого от вас больше не слыхал! – рявкнул я, – Это для юнкеров и для её подруг, которые учились с ней в одном классе, она может быть хоть Шоколадкой, хоть и вовсе Чумазой, но не для вас, сопливой школоты! За глаза меж собой никто не проверит и не воспрепятствует вам называть её так, как вам вздумается, и это – нормальное явление, но официально она для вас – почтенная Теква. И для вас, и для всех младших классов.
– Ну досточтимый, ну не настолько же она старше нас, – возразил Спурий.
– Теперь, в этом году – уже настолько, и до тех пор, пока вы сами не дойдёте до выпуска из школы – ещё настолько. То, что она не кажется вам старухой и не заносится, а все её женские достоинства – уже вполне при ней, только делает ей честь вдвойне. То, что вы мастерски наловчились лазить шаловливыми эфирными ручонками, куда ни попадя, на моём предмете я могу только приветствовать. Значит, чему-то я вас всё-же научил, – класс рассмеялся, а шмакодявки скорчили забавные рожицы пацанве, – Но вам не кажется, что всему своё время и своё место? Это на толчке в отхожем месте мы все с лёгкостью делаем несколько дел сразу, а на уроке русского языка несколько затруднительно объяснять вам сложные случаи правописания и физическими руками писать для вас мелом на доске его примеры, а эфирными – одновременно отмахиваться от ваших, лезущих к её выпуклостям под пеплос, – класс снова рассмеялся, – Да, девчонка не настолько ещё старше вас, чтобы не привлекать к себе ваше внимание по этой части. И не так она хорошо подготовлена, как лучшие из вас, по нашей части – ну, не её это конёк. Да ещё и занята она не этим, а темой своего предмета, который пытается растолковать вам, лоботрясам. Ну и разве это честно и спортивно, при вашей-то подготовке, пользоваться такой форой? Если уж вам настолько невтерпёж пошалить, так почему бы не заняться этим на уроке по более подходящему для этого предмету, а главное – с более достойным вашего уровня "противником"? Например, с таким, как почтенная Изема? – я кивнул в сторону ассистировавшей мне "гречанки" из выпускного потока школы гетер и подмигнул ей.
– И что, это будет считаться нормальным занятием по теме урока? – оживился не на шутку васькинский Артар, – Как наша фоновая тренировка?
– А почему бы и нет, раз уж досточтимый дозволяет это небольшое отступление от плановой темы занятий? – будущая гетера произнесла это завлекательнейшим тембром голоса по-гречески с безукоризненным коринфским выговором, – А чтобы вам было ещё интереснее, мы сейчас сделаем вот так! – эта чертовка сдвинула плечевые фибулы своего пеплоса к самой шее, отчего его ворот опустился вниз, образовав глубокое декольте, – Мы сделаем ещё и вот так! – она расстегнула поочерёдно обе фибулы, освободив их заколки из петель, так что теперь края ткани на её плечах только на иглах и держались, – Атенаида, подойди и проверь, – предложила она одной из трёх бывших "гречанок" младшего потока, раздумавших становиться гетерами и перевёвшихся в этот класс.
– Расстёгнуты обе, без дураков, – подтвердила шмакодявка, заинтриговав всех.
– А теперь – ещё и вот так! – Изема расстегнула и сняла с себя поясок, показала его всему классу и положила перед собой на столик, после чего встала и вернула руки к фибулам на плечах, – Теперь, когда я опущу руки и перестану их придерживать, тот из вас, кто сможет вытащить их и расцепить ткань, обнажит меня полностью всю, а не только до пояса. И в этом виде я буду оставаться в течение всего урока до самого звонка, а тот, кто это сделает, пересядет за мой столик и до самого звонка будет пялиться на меня сблизи. А может быть, и пощупает меня вот здесь и вот здесь. Ты позволишь это, досточтимый?