Люди разделились на отряды и пошли в разные части города.
Главная улица опустела и, когда узнавший о сборище Волков почти бегом направился к своему ларю, он никого уже не встретил ни в этой части города, ни на главной улице. Но, когда он собирался пойти на поиски ушедшей куда-то толпы, из-за высокого дома магазина «Дангелидера» взметнулся кверху столб черного дыма, а вслед за этим стали вскидываться легкие, словно улетающие к облакам и расплывающиеся в воздухе языки пламени. Словно по сигналу, такие же столбы дыма и пламени появились в китайской и японской слободах и на старом базаре, на самом берегу залива.
«Жгут город! — подумал Волков. — Теперь все можно сделать…»
Бросив ключи жене, он крикнул ей:
— Запирай ларь!
Волков побежал на Китайскую улицу.
Там он сразу нырнул в человеческое море. Пьяные, возбужденные возможностью разгрома люди кричали, бегали от дома к дому, избивали китайцев, с торжествующим криком поджигали легкие постройки и складывали целые костры из мебели, циновок и картин в двухэтажных каменных домах, где ютились китайские харчевни и ночлежки — «хой-ми».
Вскоре вся китайская и японская улицы представляли собой две сплошные стены огня. С треском и свистом носились в воздухе головни, горящая бумага и обрывки легких тканей. Жалобно выли собаки и пронзительно, заунывно мяукали кошки. С криком и причитаниями убегали по идущим к главной улице переулкам китайцы, волоча за собой женщин и детей и неся на плечах древних стариков с длинными и тонкими седыми усами. А толпа при свисте и вое пламени бесновалась и радовалась.
— Отомстили желтым! — кричали в толпе.
По улицам с грохотом, тревожными свистками, дрожащими в воздухе звуками рожков и звоном пронесся пожарный обоз. Его задержали в одном месте, где только что занялся большой деревянный дом китайского банкира и ростовщика Хо-Зана, но в это время над деревянными бараками базара заплясало, забилось пламя, и пожарные помчались в ту сторону.
Издалека слышались сигналы у казарм и вахтенные звонки на тревогу.
Толпа врывалась в дома, выносила разные вещи и тут же разбивала и разносила их в щепки, осколки и жалкие обрывки. Грабежа не было. Была жажда разрушения и смутно постигаемой мести.
А из черных кротовых нор, из мрачных логовищ, где ютились отверженные, забитые судьбой и жизнью люди, выходили новые и новые толпы. Их тотчас же охватывал вихрь возбуждения и зловещего веселья, среди треска и свиста пламени, звона лопающихся от огня стекол и грохота обваливающихся железных балок и разрушающихся стен.
Люди перекликались, сбивались в толпы, как стаи хищников, подбадривали, возбуждали друг друга и шли дальше, среди дыма, обжигаемые пробивающимся отовсюду пламенем…
Куда и зачем шли они — никто не знал.
Знали лишь люди, принесшие решение и ведущие толпу на какое-то темное, кровавое дело, кому-то нужное и давно задуманное.
Когда толпа, разгоряченная произведенным разгромом, растекалась по боковым улицам, сбегая к морю и устремляясь к Гнилому Углу и к Матросской Слободке, недалеко от торгового дома «Артиг и Вейс» толпа остановилась, так как здесь знакомый всем этим людям лавочник Волков вдруг крикнул:
— А «Артиг и Вейс»? Разве они мало пили нашей крови?!.
— Бей! О-о-го!! — завопила толпа.
С разных мест послышались те грозные завывания, после которых всегда вздымался черный дым и из окон начинали вырываться горячие языки пламени. Все громче и громче становились крики, и толпа, разбежавшись по нескольким улицам, примыкавшим к огромному участку, принадлежащему торговому дому, со всех сторон начала подбираться к боковым флигелям и складам. Никому не известные, загадочные личности, в нахлобученных на глаза шапках, изношенных сапогах и рваных полушубках и пальто, шли впереди.
Волков был повсюду.
Размахивая руками, он объяснял что-то группе матросов с зимовавших в порту пароходов и часто повторял:
— «Артиг и Вейс»! Он продает товары так, как хочет. Когда у русских купцов много товаров, он топит их, продавая с убытком товары по дешевой цене. Когда же нет товаров, он с нас три шкуры дерет! Знаю я «Артига и Вейса»! Проклятые немцы!..
Так же красноречиво и убежденно толковал он с мрачными, угрюмо молчавшими людьми, собравшимися вблизи магазина торгового дома, и говорил им:
— Ни одного русского на хорошее место не примет Вотан! Все немцы, да немцы!
Там, где в сторону складов уже пробиралась ватага портовых оборванцев, Волков шептал:
— Вали, ребята! Там много всякого добра сложено!