Вот и всё. Недолгим был побег и вкус свободы. Эх, а воздух ведь и правда был слаще за пределами этой больницы.
Вновь шуршание. Короткое, будто там, в кустах, упал с дерева камень. Увесистый булыжник разорвал траву и бесшумно коснулся земли.
— Да не тяните вы, олухи! — крикнула я во всё горло.
— А ночью ты так не кричала.
Сладкий, самодовольный голос послышался из-за стены веток, а после оттуда показалось знакомое лицо. Моя вечная тень в виде Алекса Нильсена.
— Расскажешь, почему больница на ушах стоит? — усмехнулся он.
Я облегчённо облокотилась на спинку лавки и отрицательно помотала головой. Некое спокойствие пронеслось по телу, поэтому улыбка, что появилась на моём лице, была так кстати.
— Когда я говорил тебе, что нужно играть роль душевнобольной, я имел в виду…
— Меня хотят подставить, Алекс, — вымученно улыбнулась я.
Он остановился. Приподнял бровь и запустил руку в карман брюк. Недоверчиво он обвёл меня взглядом, а после непродолжительной паузы неуверенно выдал:
— Выходи из роли, напарник.
Я закатила глаза. Да чего стоило ожидать от него?! Что он поверил бы мне? Выслушал, может? Ага, размечталась. Но попробовать стоило.
— Да, ты прав, — поникшим голосом ответила я и отвела взгляд в сторону.
Мне ещё никогда не было так неловко и грустно одновременно. Я одна. Забралась в полную задницу, а про подкрепление забыла. Я ведь не коп и не Гудман. Ни черта в этом не разбираюсь.
Мою ногу что-то тронуло. Я встрепенулась и вжалась в скамью, а после, увидев перед собой Нильсена, что присел на колени и теперь держал рукой моё колено, немного расслабилась.
— Врёшь, каттен.
— Нет.
Он усмехнулся и отвёл от меня взгляд. Шея его напряглась. А стоило мне соскользнуть любопытным взором по его коже, я увидела на ней отпечатки прошлой ночи: несколько укусов и небольшой след засоса.
— Тебе ничего не сказали про…
— М?
Он вернул всё внимание ко мне и с интересом изучил то направление, куда были устремлены мои глаза.
— Наплёл, что расчесал? — улыбнулась я.
— А? — он в непонимании прикоснулся подушечками к шее и пальцами стал щупать кожу. — Да-да.
— И поверили?
— Будто у них был выбор.
Мы обменялись взглядами, после чего повисла неловкая тишина. Хотелось отвернуться, но ещё больше хотелось повиснуть на широких плечах и скрыться под тяжёлыми объятиями Алекса. Пусть и на время.
Знаете, кидайтесь в меня чем угодно, называйте кем попало и вообще забудьте о моём существовании, но я хотела… Хотела побыть маленькой беззащитной девочкой хотя бы минуту!
Поэтому, не проронив ни слова, я сползла с лавки на землю и, встав на колени, подобралась к груди Нильсена. Головой упёрлась в его перевязанную руку, а своими ладонями обхватила туловище в рубахе. Глаза закрыла и втянула в себя аромат настоящего психопата.
— Я сбежала от тебя в корпус, — тихо начала я свой рассказ. Не знала, дослушает ли он меня до конца, но радовало то, что мужчина приобнял меня и прижал к себе. — Если коротко, то меня притащили в душевую и облили с ног до головы ледяной водой, а потом твоя любимая докторша предъявила, что я всё это выдумала!
Он не ответил. Ни слов утешения, ни, напротив, выкриков обвинений во лжи. Алекс продолжал вжимать меня в себя. Видимо, боялся, что я сбегу от него, как сбежала от Трисс.
— Подслушала её разговор с кем-то в коридоре. Не знаю, что за женщина стояла с ней, но Хилл дала обещание, что доведёт меня до ручки.
— Так и сказала? — натянуто усмехнулся Алекс.
— «Она признается, вот увидите», — спародировала я голос и тон докторши.
А вот тут Нильсен действительно напрягся. Его нервное дыхание опалило мне макушку и забралось под ворот рубашки. Ещё немного погодя я услышала хруст его костяшек, а после он ближе притянул меня к себе. И зачем я только ушла от тебя утром?
— Бабка сказала, что видела какую-то ненормальную в сквере.
— И ты будешь верить этой умалишённой? — съязвил первый охранник второму.
— Чёрт! — шёпотом выпалила я. Хотела выбраться из объятий Алекса и увести его подальше в траву, однако он продолжал скрывать меня в своих объятиях. — Ал!
Даже ухом не повёл. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы поднять на него голову и взглянуть в его налитые безразличием глаза.
— Давай сбежим! — умоляющим голосом прошептала я. — Дождёмся ночи, а потом мы… Мы что-нибудь придумаем!
— Их вообще слушать нельзя, — никак не унимался мужчина по ту сторону ивы. — Накатят горстку таблеток и улетают в свой звёздный мир.
Как же погано они рассмеялись. Коробило то, что голоса их были чертовски близко.
— Такой балаган начинается, если попробовать отнять у них дозу этой наркоты!
— Ал! — я ударила его в грудь, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание. — Прошу, прошу тебя, Алекс, давай сбе…
— Она здесь! — неожиданно громко крикнул Нильсен, неистово сильно прижав меня к себе.
А внутри меня что-то разом разбилось.
========== Глава двенадцатая ==========
Около двух суток я просидела на холодном кафеле со связанными за спиной руками. Первое время запястья пытались ныть от боли, но, заметив моё безразличие на нескончаемые вопли, на следующий день всё же умолкли.
Несколько раз за сутки в меня старательно запихивали еду: разве перемолотая субстанция клейкой массы может называться кашей или картофельным пюре? Поначалу я противилась. Назло персоналу сжимала губы и скоблила зубами об зубы, отворачивала голову и надменно фыркала, глядя в глаза то ли охраннику, то ли пациенту Гроунтвуда. Вот только зачем?
На вторые сутки я поменяла тактику: равнодушно стала принимать остывшие порции еды и не сопротивлялась, когда юный стажёр старательно вытирал мой подбородок и щёки от остатков обеда. Я приняла их правила, которые игнорировала неделями. Стала куклой в руках больных психопатов. Надеялась, что хоть таким образом смогу заслужить хоть чуточку человечности в свою сторону от мисс Трисс, однако… Она заглядывала ко мне каждый час и, точно робот, выдавала одну и ту же фразу: «Вы готовы сознаться, Агата?». Но не остроумная докторша так глубоко забралась под кожу в виде мерзкого паразита. Им оказался Нильсен.
— Сегодня на ужин овсяная каша, — почти без эмоций произнёс парень в дверях, держа одной рукой поднос. — Тебе стоит съесть хотя бы половину, чтобы таблетки…
Не стала слушать дальше. Зачем? После приёма пилюль последние несколько суток выпадут из моей головы, как что-то ненужное. Странно, что Трисс только сейчас решила начать пичкать меня лекарствами. Под конец третьего долбанного дня!..
Услышала, как медбрат присел передо мной и опустил на пол тарелку с жижей. Наверное, стоило облегчить ему задачу и открыть рот. Вот только стоило мне распахнуть уста, на язык мой опустилась крохотная таблетка, а уха коснулось тихое:
— Ты стала слишком послушной, каттен.
Вздрогнула всем телом и ошарашенно подняла голову на силуэт, что уже подобрал с пола тарелку и стал растворяться где-то в дверях палаты.
— Я брежу!.. Я… Я…
Сухость во рту сковала язык. Пыталась выжать из себя крик, чтобы окликнуть мужчину, но на волю не смог выбраться даже писк с отголоском возмущения. Я настолько безнадёжно уверовала в происходящее, что приложила максимальное усилие для того, чтобы встать на колени и поползти к выходу.
— Н… кхг-м… до…
«Нужно догнать!» — трещало в моей голове навязчивой мыслью. Вот только тело предательски обмякало на глазах с каждым новым движением. Поэтому, когда я с трудом приподняла колено, стены в комнате заплясали в хороводе, а сама я без признаков жизни рухнула щекой на кафельную плитку.
Я замёрзла. Пребывая в темноте, я не могла отделаться от ощущения холода, которое не отпускало меня даже в бессознательном состоянии. Представь я солнце с песчаным пляжем, мурашки бы только посмеялись надо мной.