— Ну а ты, дорогой, что же, не собираешься переодеться во что-то более… более… — Отставший от остальных лысый мужичок страдающим взором окинул растянутый серый свитер, старые джинсы и ботинки Владимира.
— Ладно. Только ничего особенного, какой-нибудь нормальный пиджак.
— Ску-у-у-у-ука! — проворчал лысый, жестом приглашая художника за собой.
— Владик, это Дольче или Габбана? — донесся голос из-под свитера.
— Какая разница? Все голубцы в кастрюле одинаковые.
Провозиться с одеждой пришлось порядочно. Лучшие кутюрье и портные мира три часа кряду создавали шедевр, попутно пытаясь насадить друг друга на закройные ножницы или ткнуть иглой в глаз. Единственной модели, судя по всему, вся эта кутерьма нравилась.
— Ваши женщины носят такую красивую одежду. Странное ощущение, но приятное.
— Басилпы не носят платья? — осведомился художник, вспомнив, что сфера моды как-то не попала в список тем, которые его интересовали во время их бесед.
— У нас нет такой одежды. Большинство предпочитает универсальные покровы, повторяющие форму тела, а в нерабочее время удобство всему голова. Яркие наряды уместны в основном при походах в оперу или театр. Дома ходим без одежды.
Владимир быстро отогнал появившийся в голове образ.
— Ну что ж, идем? Самолет ждет.
От «дома моды» отходила длинная взлетно-посадочная полоса, в начале которой гудел двигателями коричнево-белый гигант Airbus 340–300, скопированный с личного авиалайнера Алишера Усманова. Громадный кусок бессмысленной роскоши, которому тем не менее был отдан выбор.
Пропутешествовали с комфортом и неплохо развлеклись на борту, благо напихано туда было всего и много. Несколько часов тянули шампанское с закусками и смотрели старые советские фильмы, которые Мив очень полюбила.
— Я никак не могу понять, почему он им мешает? Он же руководитель, он должен направлять и поддерживать, а он…
— Потому что он «Мешалкин». Это сатира на глупого контрпродуктивного руководителя.
— Но разве глупцы могут становиться руководителями в развитом обществе? Пятый раз смотрю эту вашу «Карнавальную ночь» и не понимаю.
— И не поймешь. Может, еще раз «Кавказскую пленницу»?
— Давай!
— Еще «Кристалла»?
Когда самолет приземлился, у трапа их встречала группа ведущих искусствоведов со всех концов мира, которые также ничему не удивлялись, да еще и говорили на чистом русском языке. Для совмещения нескольких музеев было создано грандиозное здание в нарочито классическом архитектурном стиле: ничего стеклянного, металлического и светящегося, только голубой мрамор из Аргентины, колоннады и статуи.
Ее неспешно вели по анфиладам мимо античных скульптур, показывали картины Мане, Ван Гога, Саврасова, Поленова, Дали, Ренуара, Веласкеса, Поллока, многих других. Современных творцов Владимир решил не выставлять: солидную их часть он считал идиотами, а творения тех, кого не считал, превратить в шедевры должно было время. Кроме Железновой: ее проект «Самый темный час» он очень любил.
Кстати о времени: самого Владимира, как ни странно, больше порадовали исторические экспозиции, а не художественные. Являясь свидетелем многих исторических событий, художник любил сравнивать истину с сохранившейся памятью.
В общем и целом вечер прошел отлично. Там, где любой опытный турист уже валялся бы от усталости, офицер Янг продолжала шествовать по экспозициям, внимательно слушая экскурсоводов. История открывала путь в разум цивилизации, а искусство — в душу. Можно было сказать, что именно теперь она по-настоящему знакомилась с земным человечеством. Но это конечно же было не так, ведь ей показывали только светлую сторону.
Когда Мив покинула пределы музея, снаружи зарождалось теплое влажное утро. Море накатывало на каменистый пляж, а художник сидел в небольшой беседке.
— Это было здорово, — улыбнулась пришелица, садясь и ставя на пол туфли на высоком каблуке. — Ты уверен, что это обувь? Больше похоже на пыточное устройство.
— Есть у нас и такие штуки, называются «испанский сапог».
— Что?
— Я говорю, наши женщины идут на многие жертвы, чтобы подчеркивать свою красоту. За это их нельзя не уважать и не восхищаться ими. К сожалению, стандарты красоты у нас туповатые, так что приходится женщинам тяжко.
— А у тебя какие стандарты красоты? — спросила басилп из чистого интереса, массируя при этом ступню. — Можешь не отвечать, если не хочешь, я понимаю, что вы, люди, несколько замкнуты в некоторых вопросах.