Отвлекшегося лейтенанта позвал высунувшийся из кабины Колька:
— Товарищ командир, — крикнул он, — там поляк, с которым вы разговаривали, вышел вперед и фуражкой машет.
— Это он меня зовет, — сказал экипажу. — Пойду — пообщаюсь.
Подошел ко второму броневику и вызвал Никитина — Сердюка решил на этот раз при машине оставить. Вдвоем приблизились к полякам. Полковника видно не было. Возле знакомого чернявого поручика стоял белобрысый худощавый офицер с тремя звездочками на погонах, но без полосок, как у пана полковника, который при первом общении интересовался: «на каком основании красный командир ставит им условия». Он козырнул двумя пальцами и поздоровался, в этот раз, наконец, назвавшись.
— Пан капитан Кузняр, — перевел чернявый поручик. (Советский командир и пулеметчик в свою очередь представились поляку). — Пан капитан будет говорить от имени пана полковника Збируга. Мы проверили: никаких советских танков в посадке сзади вас и на переезде нет. Он просит вас не препятствовать отправлению эшелонов. Пану полковнику очень бы не хотелось воевать с Красной Армией, но у него приказ: незамедлительно отправить эшелоны на запад. У вас здесь только два бронеавтомобиля. Вы не сможете нас удержать. Давайте, не допустим напрасного кровопролития.
— Зеленую ракету видели? — спросил Иванов. — Это был условный сигнал, по которому мои танки передислоцировались в другое место для засады.
— В посадках нет никаких следов от пребывания ваших танков: ни следов гусениц, ни сломанных кустов или деревьев. Их там не было, — продолжал переводить разоблачения поручик.
— Я не собираюсь вам ничего доказывать, — пожал плечами Иванов и нахально улыбнулся. Главное не где были раньше наши танки, а где они стоят в засаде сейчас. А насчет всего двух бронеавтомобилей, которые перед вами… Я и с одним вас удержать могу. Одного бронебойного снаряда вашему паровозу за глаза хватит, чтобы «спустить пар». Солдат у вас много, согласен. Планируете вручную вагоны толкать?
— У нас на платформах противотанковая артиллерия. Если мы ее сгрузим и скрытно перекатим в посадку — сможем вас уничтожить, не дав сделать ни единого выстрела.
— Это не правда, — блефанул, полагаясь лишь на слова давешнего польского сержанта об отсутствии пушек в эшелонах, лейтенант Иванов. — По нашим разведданным артиллерии у вас в эшелонах нет — первый пушечный выстрел будет за нами. Если вы пошлете своих солдат поджечь бутылками или подорвать гранатами наши броневики — возможно, им это и удастся. Возможно. Но далеко не сразу. Первым делом мы приведем в негодность ваш паровоз и завалим польскими трупами пространство вокруг себя. Кроме бронебойных снарядов для котлов ваших паровозов, у нас еще имеются осколочные и картечные выстрелы для пехоты. И по два пулемета в каждом броневике. Нападайте. Паровоз, наверное, со временем вы сможете заменить или отцепите от второго эшелона и будете толкать первый сзади. Но, даже двинувшись на запад, вы попадаете в следующую засаду — уже танковую. Снова уничтоженный паровоз и десятки, если не сотни, убитых и раненых. И неминуемый налет пикирующих бомбардировщиков.
— У вас нет никакой танковой засады.
— А вы проверьте, — пожал плечами и белозубо улыбнулся Иванов. — Стоит вам хоть на метр двинуть вперед эшелон или проявить по отношению к нам какую-либо агрессию — мы открываем огонь без предупреждения.
— Вы с вашими экипажами готовы умереть?
— За Родину и Сталина — да! Кроме того, мы знаем, что нас отомстят наши товарищи. Сполна отомстят. В случае нашей гибели, ваши эшелоны будут уничтожены: сперва остановлены танками, а потом разбомблены авиацией. Оставшихся в живых солдат, возможно, в плен и возьмут, а вот офицеров, виновных в нашей гибели… Очень я в этом сомневаюсь. Они, скорее всего, будут совершенно случайно застрелены вовремя неизбежных при всякой капитуляции случайных казусов.
— Пану капитану нужно доложить содержание этого разговора пану полковнику, — перевел чернявый поручик. Белобрысый пан капитан козырнул, развернулся и быстро зашагал к эшелону.