— Гурин, — позвал сквозь лязг гусениц комбат, — звать-то тебя как?
— Колька, товарищ комбат, то есть Коля. Николай.
— Что-то я тебя не припоминаю. На сборы призвали?
— Так точно. На сборы.
— Погоди, так это тебя Иванов на своего прежнего водителя сменял?
— Меня, — обрадовался своей скромной известности Колька.
— А после окончания сборов остаться служить не хочешь? Стать кадровым красноармейцем?
— Да, — смутился Колька, — я об этом, как-то еще не думал.
— Сам-то откуда будешь?
— Из Харькова.
— Да ты что! И я из Харькова. Родился там и вырос. Где работаешь?
— Шофер я. На нашем паровозостроительном полуторку вожу.
— Вот совпадение. А у моих родителей сосед по квартире тоже там на полуторке шоферит. Случайно не знаком? Нефедов Саша?
— Да вы что! — теперь уже удивился Колька. — Товарищ майор, Сашка Нефедов ваш сосед? Это ж мой лучший друг. Мы с ним еще в Куряжской колонии подружились. И на завод вместе пришли. И жену его Клаву я хорошо знаю. Свидетелем у них в ЗАГСе был.
— Вот так совпадение, — тоже обрадовался Персов. — Я Сашу видел как раз в конце августа, когда в Харькове в командировке был. Отошел он уже после своей аварии? Память вернулась?
— Так вы ничего не знаете? — помрачнел Колька.
— Чего не знаю?
— Пропал Сашка. В начале сентября как-то странно пропал. Вдруг оставил Клаве непонятное письмо и пропал. А, скорее всего, арестован. Потом взяли всех, кто с ним был близок: и Клаву, и меня, и начальника нашего цеха и еще многих других. Через несколько дней внезапно, без объяснений, выпустили. Всех, как я понял, кого по его делу брали, выпустили. А сам Сашка так и не вернулся. Что с ним? Меня, как выпустили, буквально на второй день на учебные сборы призвали. К вам. Больше я ничего и не знаю.
— А соседей его по квартире не брали? — забеспокоился помрачневший майор.
— Вроде, нет. Я когда вышел, заходил к Клаве. Надеялся — и Сашка вернулся. Соседей по квартире не арестовывали. Это точно! Я вспомнил. С мамашей вашей, бабой Раей, вы, кстати, на нее похожи (я даже иногда думал: кого вы мне напоминаете?), я столкнулся в коридоре и поздоровался. Мы с ней знакомы.
— Ясно, — кивнул слегка успокоенный Персов. — Стой! — крикнул уже своему мехводу и поднял руку вверх остальным экипажам.
Танки замерли, плавно качнувшись на гусеницах; фары погасли; уставшие на марше перегретые моторы перестали гудеть; и в наступившей тишине до Кольки отчетливо донесся скрип разворачивающихся в нужных направлениях орудийных башен.
— Ну что, земляк, — обратился Персов к Кольке. — Веди к своему командиру. Пулемет свой не забудь. Который системы Браунинга.
И Колька, закинув за плечо опостылевший трофей, повел спрыгнувшего с танка майора к своему броневику. Радостный Иванов уже спешил на встречу. Требования устава слегка похерили оба — честь никто никому не отдавал — командиры ограничились лишь крепким рукопожатием. Лейтенант оперативно ввел майора в курс дела и в конце добавил:
— Вы уж извините, товарищ командир, но я полякам представился вашим званием и должностью. Для большей, так сказать, солидности. Петлицы под комбинезон спрятал и представился.
— Ну, — сверкнул в темноте желтизной прокуренных зубов Персов, — если для солидности, то можно. Только кто теперь, по-твоему, буду я? Полковник? Или сразу комбриг?
— А вы оставайтесь, как и я, майором. Еще одним майором. Почему бы еще одному танковому батальону не прийти на подмогу нашему?
— И то верно. В первом танковом батальоне аж целых два бронеавтомобиля, а во втором — уже прогресс: пять легких танков! Ладно. Разберемся. О! Смотри. Что-то паны поляки забегали возле паровоза. Кто-то даже чем-то машет. Зовет, что ли?
— А! Это наш, то есть их, переводчик, — всмотрелся Иванов. — Поручик польский. По-русски пан хорошо говорит. Я через него с остальными и общался. Я им к нашим броневикам ближе подходить запретил и велел, если что надо, оттуда фуражкой помахать. Слушаются. Пойдемте, товарищ майор, к ним. Пообщаемся.
И они пообщались. Сначала через чернявого поручика-переводчика с белобрысым капитаном. Потом пришел не выспавшийся встревоженный пан полковник в накинутой на плечи, по случаю ночной прохлады, шинели. Зачем Советы подогнали к эшелонам танки? Да так, на всякий случай. Чтобы у панов поляков не возникло желание в потемках сделать какую-нибудь глупость, о которой оставшиеся в живых сами же потом будут жалеть. Полковник уже ни с кем советоваться не намеревался. Он просто пообещал сдаться всеми, как оказалось, четырьмя эшелонами. Но только утром. Пусть солдаты выспятся спокойно перед пленом. Да и темно к тому же. К чему спешить? Никто уже на запад не едет. Котлы в паровозах потушить? Хорошо. Встречаемся на этом месте завтра, нет, уже сегодня в 6.00.