Семен снова вздохнул и покосился в окно. За окном лил дождь. Всего двадцать минут назад Семену показалось, что дождь, наконец, выдохся, а небо начало светлеть, но вот снова полило, потемнело так, что глаз выколи. Как будто ночь решила поселиться в этих краях навечно.
— У тебя новые духи? — брякнул Семен, чтобы отойти от темы.
— С чего ты взял?
— Чувствую.
Наташенька, кажется, смутилась.
— Я думаю, тебе показалось. — Сказала она, но Семен заметил в отражении стекла, что Наташенька осторожно принюхивается.
— Приехали. — Сказал Семен, останавливая автомобиль.
— Вот и славненько. — Наташенька завозилась с ремнем безопасности, потом посмотрела в окно и завопила так, что Семен от неожиданности едва не пробил головой крышу.
— Что случилось?!
— Смотри! — Наташенька указала в размытую темноту ночи. — Смотри! Человек на заборе! Без ног!
Господин Виноградов был совершенно и безоговорочно пьян. Он пожал Наташеньке руку, поцеловал в щеку Семена и повел их прямиком к бару под лестницей.
— Как здорово, что вы здесь! — заявил господин Виноградов. — Как приятно осознавать, что в этой нелегкой, опасной, темной жизни есть кто-то, кому ты не безразличен! Коньяку? Нет? Может быть, вина? Здесь, эээ, три сорта я вижу. Не стесняйтесь! Наташенька, золотце, познакомь нас со своим женихом! А то все на словах, да на словах…
Господин Виноградов суетливо, хоть и неловко, откупоривал бутылку с вином. Клим стоял рядом и смущался. Наташеньке доводилось видеть Клима раньше и она считала его типичным сынком богатого родителя. То есть, мальчиком перспективным для замужества, но совершенно не пригодным для нормальной жизни. А еще опрометчиво считает себя художником…
— У вас там охранник без ног. — повторила Наташенька, когда шеф протянул ей бокал вина. — На заборе висит.
— Ну и бог с ним. — Сказал господин Виноградов. — Видели бы вы, что произошло с другими охранниками! Как на улице погода? Льет, как из ведра? И ночь! Вечная ночь! Эх, когда я был молод и горяч, когда встречался на задворках старого кинотеатра с матерью Клима, мне хотелось, чтобы дивные звездные ночи никогда не заканчивались. И не было в то время колик в груди, изжоги, отдышки, высокого давления, да и суставы не ломило на непогоду. Молод был, да. Горяч, да. За молодость!
Господин Виноградом сделал большой глоток из горлышка и пошатнулся. Клим бросился его подержать.
— Бог с ним, с охранником! — господин Виноградов скосил пьяный взгляд на бокал в руках Семена. — Почему не пьешь, колдун?
— Эээ…
— Знаю, что не пьешь. Наташенька рассказывала, какой ты у нее замечательный, непьющий и не курящий. Я подозревал, конечно, что таких мужиков на свете уже давно не существует, вымерли за ненадобностью, но вот, вижу. А, может, вы, это, колдуны, все непьющие? Может, у вас принцип такой, или вера не позволяет.
— Он не совсем колдун. — Поспешила вмешаться Наташенька. — Он экзорцист.
Господин Виноградов непонимающе моргнул.
— Кто, простите?
— Экзорцист. Изгоняет бесов из людского тела.
— Хм. Мне такой не нужен. Зачем мне экрзц… он же не сможет выяснить, кто украл мой талисман, пардон, подарок моему сыну.
— С днем рождения! — запоздало брякнула Наташенька. Клим кивнул.
Господин Виноградов совершил еще один невероятный глоток коньяка и похлопал Семена по плечу.
— А ты что-нибудь еще умеешь, кроме как бесов изгонять? — доверительно зашептал он. — Ну, там, порчу наводить? Или, след магический найти? Или, вот, ситуация какая — стояла у меня статуя цербера… пойдем покажу где… — они оба зашлепали по лужам. Паркет, видимо, придется менять. — Вот здесь стояла статуя. Вот туда была повернута одна голова, сюда вторая, а тут третья. И сегодня ночью эта статуя ожила, сожрала всех охранников и убежала с моим волшебным талисманом и подарком для сына. Тоже, кстати, волшебным. Можешь помочь?
Семен беспомощно покосился на Наташеньку. Наташенька пожала плечами. Если бы она знала, что хочет господин Виноградов, заранее, то тысячу бы раз подумала, прежде чем тащить сюда Семена. Но все равно бы притащила.
Семен, в свою очередь, размышлял недолго. Он был не глупым парнем, и сразу сообразил, что ситуация зависит только от него. Он мог отказаться и, тем самым, в глазах Наташеньки рухнуть в глубокую пропасть неуважения. А мог согласиться, оказать посильную помощь, вырасти в глазах любимой, да еще и помочь ей в карьерном росте. Иными словами — разве был у Семена выбор?