Бабушка Фима молча кивала. Под ее взглядом Семен сник и поспешил сменить тему.
— А вы кем будете господину Виноградову?
— Я ему буду мать. — сказала бабушка Фима, внезапно потеряв к Семену всяческий интерес. — Сначала я подумала, что мой любимый сынишка просто похулиганил, да не прибрал за собой. Потом я решила, что день рождения моего внучка начался очень уж бурно, не рассчитали, поломали перила, кое-где намусорили. А затем я вспомнила про дождь и непогоду. Волшебство! Без него никуда. Дайте-ка подумать, дамы и господа. — В этот миг бабушка Фима преобразилась. Больше всего на свете она любила читать детективы и разгадывать кроссворды. А еще, по долгу службы в КГБ, приходилось распутывать очень сложные и невероятно запутанные дела, в которых, как правило, фигурировали мертвые люди, шпионы, предатели (реже — политические деятели), дорогие автомобили и влиятельные личности. В те времена все было просто — никакого тебе волшебства, никакой мистики. Взял дело, раскрыл, получил награду и премию, выпил шампанского на обеде в твою честь, выспался — и снова на работу, Родину защищать…
— Но, ничего, — решила бабушка Фима, — и с волшебством как-нибудь справимся.
Она подошла к кровати и лично проверила узлы на запястьях и стопах спящего сына.
— Крепко привязали? Мне тут суицид не нужен. Ты (бабушка ткнула в Наташеньку указательным пальцем) остаешься здесь и сторожишь. Если начнет приходить в себя, зовешь нас. Если это наркотик, должен выйти через час-полтора. Если волшебное зелье — начнет снова рычать и кусаться. В любом случае, зови. Ты (перевела палец на Семена) пойдешь со мной и все расскажешь. От Клима толку немного, он у нас художник.
Клим не успел сообразить, что он только что услышал — комплимент или оскорбление, а бабушка Фима уже решительно направилась обратно, на кухню. Семен последовал за ней.
На кухне никого не было — видимо, дедушка и Вячеслава ловили сигнал на улице. Бабушка Фима поставила чайник и принялась рыться в одном из многочисленных сумок.
— Рассказывайте по порядку. — Сказала она, не поднимая головы.
— Господин Виноградов купил какое-то зелье у бродячего волшебника и стал похож на… странно себя ведет, в общем. Судя по всему, он купил у волшебника еще и музу, в подарок на день рождения вашего внука. Но несколько часов назад статуя цербера, которая, видимо, стояла в холле, я сам ее никогда не видел, ожила, украла музу и убежала.
Бабушка Фима нашла то, что искала и победно выпрямилась — в руках у нее был зажат пакетик с чаем.
— Пока все логично. Я сразу заметила, что чего-то в холле не хватает. А это цербер, ага. — сказала она. — Муза, стало быть, подарок Климу. С днем рожденья, внучек, кстати! Дай-ка я тебя расцелую! Поскольку ситуация у вас в доме такая, что святых выноси, с подарками определимся позже. Бабулечка кое-что для тебя приготовила! Ты даже представить себе не можешь, какая няма! — бабушка Фима причмокнула губами. — Если Вячеслава, зараза этакая, не раздавила, когда в поезде ехали (а она ворочалась, как бешеная, всю ночь), то подарочек в целости и сохранности у меня лежит!… Итак. Что было дальше?
Семен вздрогнул от колкого взгляда.
— Это все. — буркнул он. Бабушка Фима всколыхнула в нем тревожные воспоминания из детства, когда точно такая же бабушка (только ее звали Софья) водила юного Семена на пляж, загорать.
— Как все? А откуда взялась непогода и темнота? Зачем церберу надо было похищать музу? И почему цербер разнес весь холл, выломал перила на втором этаже и проделал в лестнице огромные дыры? Внимание привлекал? — бабушка опустила пакетик в заварочный чайник и вдохнула аромат, с наслаждением прикрыв глаза. — Ну же. Не проведете старуху. Я вас, молодых, как облупленных вижу. Кабы стара была, не смогла бы управиться с этой дьяволицей в юбке, с племянницей твоей. Давайте, сознавайтесь, чего не договариваете?
— Цербер украл не только музу. Он украл у отца талисман, который отец хранил много-много лет. — выпалил Клим.
— И ничего о нем не рассказывал даже своей родной матери. — сказала бабушка, задумавшись. — Вещь действительно важная. Где хранилась, знаешь?
— Приблизительно.
— На втором этаже?
— Верно.
— То есть, огромная статуя, весом в две тонны, забралась на второй этаж, на цыпочках прокралась к тайнику, забрала талисман, потом спустилась вниз, разгромила холл и убежала? Что-то не сходится. Сдается мне, что в деле замешен кто-то еще. Персонаж, которого никто из вас не видел и ничего о нем не знает.
— И не узнаем. — вставил Клим, чтобы показаться хоть в чем-то полезным.
Бабушка Фима задумалась. Она выудила пакетик из чайничка и, не глядя, уронила его в раковину. Когда Клим был маленьким, а бабушка Фима еще работала в КГБ, она часто брала внука к себе на работу, потому что не решалась оставить его дома на попечение дедушки Ефима. Маленький Клим бродил по длинным пустынным коридорам правительственного здания, по махровому красному ковру с зелеными полосками, под ярким светом ламп, которые стирали тени, и заглядывал в кабинеты, по очереди — кабинеты тянулись от лестницы до окна, возле которой стояла кадка с фикусом. За каждой дверью Клима ждало что-то новое — новые люди, новая обстановка, новые настроения. Все знали, чей Клим внук и старались сунуть ему конфетку, потрепать по голове, улыбнуться или просто сказать пару приятных слов. Но за одной из дверей Клим обнаружил кабинет, в котором стоял только стол и стул. На стуле обычно сидели люди с испуганными лицами. А за столом сидела его бабушка (иногда другой человек, но в основном бабушка). Обычно она что-то неторопливо записывала на белых листах в открытой папке. И выражение лица у нее было чрезвычайно задумчивое, будто человек на стуле (который с испуганным лицом) только что задал бабушке серьезный и сложный вопрос, и от того, решит она его или нет, зависела судьба всего мира. Судя по тому, что мир все еще существовал, бабушка находила ответы на вопросы…