Аэлла отвела глаза, пряча взгляд, но чуть заметную ухмылку в уголках губ спрятать не смогла. Она ему мстила.
– Знаете, уж лучше быть князем в Райроне, чем Мироном у вас, по крайней мере, быть вправе выбирать себе жену, любимую жену, – повторила настойчиво, глядя в его глаза, – и заводить друзей...
– Это наши традиции.
– Незавидные традиции, я бы не хотела родиться у вас. Извините.
– А я – у вас.
Она качнула головой согласно, улыбнулась.
– Ну, вот и обменялись. – Она глянула на горевшие в подсвечнике свечи, времени прошло уже достаточно. – Как вам Райрон? Вам нравятся ваши новые земли?
– Райрон испокон веков – земля Мирополя.
– Но вы-то здесь впервые?
– Я – да.
– И что, вам нечего сказать о моей родине?
Он помолчал, выдерживая её взгляд, ответил:
– Зелёно, много места, река красивая...
– Да, наша Рейя это гордость княжества. Все города в основном на её берегах и на притоках. У вас таких сильных рек нет.
– У нас горы и небо близко.
– Небо близко? – Она с насмешкой переспросила. – Ну и тщеславный же вы народ, вы даже к небу ближе, чем все остальные.
– Это не тщеславие, это – истина.
Она подняла ладони, словно загораживаясь ими.
– Не буду спорить... – Огляделась. – Спасибо за ужин, господин Мирон, было интересно побеседовать. Может, я и не краше одиночества, в другой раз вы подумаете прежде, чем приглашать меня... – Усмехнулась. Только дёрнулась подниматься, как из полумрака появился слуга и помог ей отодвинуть стул с высокой спинкой. – Извините.
Их глаза встретились, Идвар тоже уже стоял напротив, через стол.
– Доброй ночи, княжна.
Она всё же задала ещё один вопрос, который мучил её всё это время:
– Скажите мне всё-таки, господин Мирон, почему вы сохранили мне жизнь? С какой целью?
Он помолчал, и Аэлла разглядывала его лицо в ожидании ответа, готова была принять любой, пусть даже самый безжалостный. Но он произнёс:
– Не знаю, может, и пожалею ещё...
– Может быть... – Она опять усмехнулась, прикрывая глаза, отвернулась. – Доброй ночи, господин Мирон.
Ушла в сопровождении слуги. Идвар постоял ещё какое-то время. «Может быть, ещё и пожалею, кто знает...»
Перед сном попытался составить пару приказов, но ничего не шло на ум. Все мысли были заняты одним, точнее, одной... Что ни делал, чем ни занимался, с кем ни говорил, всё она одна из головы не шла. Как вольно вела себя, как насмешничала, сверкая серыми глазами, улыбалась. Нет, таких он ещё не видел. При дворе короля к Мирону относились с почтением не меньшим, чем к наследнику, и все придворные дамы отводили глаза, не то, что слово лишнее сказать или посмеяться. Эта же вела себя вольно, знала, что терять нечего, всё, что было, уже потеряла. А может, это у неё характер такой? Говорят, мать её умерла рано, воспитывали её отец и брат, мужское воспитание, значит. Манер девочке не привили...
А красивая! До чего ж красивая! И смелая...
Идвар вздыхал, всеми силами заставляя себя думать не о ней, а о деле, о бумагах, разложенных перед ним. Красивая... Смелая... Дерзкая...
* * * * *
Через день её пригласили опять на ужин, Аэлла удивилась, но приглашение приняла. Она-то думала, что в последний раз вела себя так, что отбила Мирону всякую охоту общаться, а оказывается. Ну, ладно. На этот раз она оделась попроще и решила держать себя в руках. Сходу сразу же извинилась за прошлое поведение:
– Может, я в прошлый раз довольно резкой была, извините. Так получилось.
– Извиняю... – Он кивнул головой и, приглашая к столу, протянул руку. Тёмные волосы его качнулись, сверкнули в свете свечей.
Аэлла быстро перекусила, голодной она не была, а вот за яблоко взялась, аккуратно счищая с него кожуру, спросила:
– Прошлый раз разговора у нас не получилось, да и мог ли он у нас получиться? – Хмыкнула, убирая с ножа в тарелку узкую полоску яблочной кожуры.
Идвар следил за её руками. Она не гнушалась сама себе почистить яблоко, хотя слуга стоял за спинкой стула. И сразу же почему-то вспомнились её слова: «А если бы я убила вас?» Конечно же, ножом, им она обращалась довольно ловко. Вдруг глянула прямо и спросила: