МИРОНОВ: Согласованности не может быть там, где начался саботаж по созданию Конного корпуса, формировать который я назначен и где всякий маленький коммунистик имеет большее значение, чем человек, доказавший верность революции своим поведением в течение почти двух лет.
Вокруг меня такая атмосфера, в которой я задыхаюсь. Фронт определенно нуждается во мне, и это звук не пустой. Никакого осложнения на фронт не принесу, а принесу только моральную поддержку и силу штыков дивизии".
Через два дня Миронов уводит части недосформированного корпуса на фронт.
23 августа 1919 года он пишет в штаб 9-й армии:
"Прошу передать Южному фронту, что я, видя гибель революции и открытый саботаж с формированием корпуса, не могу дальше находиться в бездействии, зная из писем с фронта, что он меня ждет, выступаю с имеющимися силами на жестокую борьбу с Деникиным и буржуазией".
Миронов понимает трагедию казачества и свое собственное отчаянное положение. Пытается исповедальными воззваниями оправдать решение идти на фронт и бить Деникина. Может, это был тоже, что называется, шаг за грань возможного, чтобы выполнить свой последний долг перед Родиной.
Но троцкисты, поднаторевшие в политическом иезуитстве и интриганстве, ловили Миронова на словах и поступках, провоцировали высказывание Миронова о коммунистах-шарлатанах. Донбюро, а также Троцкий, Ходоровский, Френкель истолковывали как выпад против партии вообще. Но такая точка зрения и есть проявление "зазнавшейся партии", как это явление оценивал Ленин. Обвиняя Миронова в измене революции, Троцкий, Смилга, Френкель, Ходоровский, Гиттис тем самым подменяли понятие верности революции другим - верностью своим приказам и распоряжениям, идущим вразрез с интересами народа. А субъективизм и волюнтаризм Троцкого известны...
Чего, например, стоит чудовищный по форме и содержанию, лживый и высокомерно-наглый приказ Троцкого № 150 от 12 сентября 1919 года о задержании Миронова; он не мог не оскорбить казаков, а его злонамеренность не вызвать противодействия.
Не случайно накопившееся недовольство действиями Троцкого и его окружения породило "военную оппозицию", и "военный вопрос" был включен в повестку дня VIII съезда РКП (б).
I Итак, Миронов увел части недосформированного Донского корпуса на фронт. Казаки верили ему и в едином порыве кричали: "Веди нас громить контрреволюцию!.."
Поразительно складывалась дальнейшая судьба Миронова: злейший враг среди чужих, злейший враг среди своих. Какие только угрозы и проклятия не сыпались на его голову! И все из-за того, что безоглядно любил Родину. Трудно даже представить жизненный путь этого правдолюбца и храбреца с ранимой душой. Небезынтересны приказы генерала Краснова, а также "вождя" Реввоенсовета республики Троцкого.
Наказной атаман Всевеликого Войска Донского генерал Краснов:
"Миронова, если кто его поймает, может повесить без следствия и суда". "За голову изменника Дону и Отечеству Миронова объявляется вознаграждение 400 тысяч рублей золотом..." "...За еврейские деньги Лейбы Бронштейна (Льва Троцкого. - Е. Л.) Миронов продает казачьи души и гонит казаков на убой. Он лишает казачьих жен и детей пропитания и издевается над горем казачьим. Знайте, казаки, против кого вы воюете и от кого защищаете вы свои земли. Горе малодушным, поверившим в мир и добрые пожелания в отношении с красными! Скорее за винтовку и за шашку, напором спасите стариков-отцов от позора мироновского плена и мобилизации, спасите жен и детей от голодной смерти под владычеством продавшегося евреям тов. Миронова! Тихий Дон не простит изменнику Миронову!"
А вот приказ "главного" еврея, на которого ссылается Краснов.
"Приказ РВС Республики от 12.1Х.1919 года. № 150.
Бывший казачий полковник Миронов одно время сражался в красных войсках против Краснова. Миронов руководствовался личной карьерой, стремясь стать Донским атаманом.
Когда полковнику Миронову стало ясно, что Красная Армия сражается не ради его, Миронова, честолюбия, а во имя крестьянской бедноты, Миронов поднял знамя восстания.
Вступив в сношение с Мамонтовым и Деникиным, Миронов сбил с толку несколько сот казаков и пытается пробраться с ними в ряды дивизии, чтобы внести туда смуту и передать рабочие и крестьянские полки в руки революционных врагов.
Как изменник и предатель Миронов объявлен вне закона. Каждый честный гражданин, которому Миронов попадется на пути, обязан пристрелить его, как бешеную собаку.
Смерть предателю!..
Председатель РВСР Троцкий".
"Вождю" Троцкому мало было приказа по войскам, он еще выступил и в газете РВСР "В пути": "Миронов, как известно, клятвенно уверяет: Деникин ему не друг, а враг. Но какой глупец станет верить клятвам изменника Миронова? Нет никакого сомнения, что между ними уже натягиваются тайные связи. Что же будет далее? Предсказать нетрудно. Авантюра Миронова лопнет, как мыльный пузырь. В могилу Миронова история вобьет осиновый кол как заслуженный памятник презренному авантюристу и жалкому изменнику".
Вослед Миронову, уведшему Донской корпус на фронт, свою лепту внес еще один троцкист, член РВС республики, член ЦК РКП (б) Смилга, который приказывал живым или мертвым доставить ему Миронова: "Товарищи, казаки! На вас рассчитывает негодяй Миронов, вас хочет обмануть лакей Деникина. Смерть изменнику Миронову!"
И вся злоба трусоватых "вождей" была направлена не только против Миронова, но и против донского казачества в целом, которому было уготовано физическое истребление, а оставшимся - тюрьмы, лагеря, таежные глухие места... И все это в ответ на жертвенную любовь к своему родимому краю. Наверное, нет в истории Отечества трагичнее судьбы, чем у Миронова и донских казаков...
А ведь недопустимой тогда была даже мысль, чтоб Советская власть, революционные силы могли заниматься террором в отношении трудящихся, геноцидом в отношении целых социальных групп русского народа. И однако группа лиц во главе со Свердловым и Троцким и их приближенные сумели чудовищно извратить цели социалистических преобразований.
Но Миронов, продолжая верить в идеалы революции, стремится удержать ее завоевания хотя бы в рамках здравого смысла:
"Пенза. Члену Революционного военного Совета Республики гражданину Смилге.
Копия - всему трудовому русскому народу.