— Я постараюсь.
— Вот и ладненько!
«Странно то, что даже под юбку не залез. Когда после журфака устраивалась на работу, таких радостей вкусила от жизни, что до сих пор как вспомню, так мутит. Могла бы сейчас красоваться на телеэкране, вести популярную программу, но лучше уж пропасть ни за что в занюханном журнале, чем быть подстилкой для нынешних господ». Возможно, потому Маша и не вышла замуж — вера в благородство мужчин со временем сошла на нет, а терпеть рядом с собой богатого урода — эта перспектива совсем не для неё.
Глава 3. Маша и «медведь»
И вот наконец-то дождалась — сообщили день и час, когда приехать. В кабинет её не пригласили — всё было так же, как при других подобных встречах с журналистами, впрочем, на этот раз не за огромным круглым столом, но и не на диванчике, как с владельцем холдинга. Прежде всего, Маша рассказала о себе, откликнувшись на просьбу, а потом хозяин апартаментов долго и нудно рассуждал о роли женщины в семье, в науке и в истории, сославшись в последнем случае на египетскую Клеопатру. И тут Маша почувствовала, что он не отводит взгляда от её груди, словно бы там написана подсказка о том, что надо говорить. Про телесуфлёр Маша слыхала, но чтобы так… Удобнее на плоскую поверхность проецировать, а Машина фигура для этого совсем не приспособлена.
Но кто сможет упрекнуть его в том, будто что-то делает не так? Маша тоже не решилась, а потом вдруг вспомнила, зачем сюда пришла, и вот после того, как получила ответы на все заранее подготовленные вопросы, поняла — если не сейчас, то никогда!
— У меня ещё один вопрос. Почему вы мне снитесь каждую ночь?
Он и бровью не повёл, только улыбнулся:
— Я, конечно, не в том возрасте, чтобы возбуждать страсть в красивых женщинах, но ведь всякое бывает. Одни вешают мой портрет в своём кабинете, но почему-то сидят к нему спиной, а к другим ночью прихожу, — тут он слегка смутился. — Это я к тому, что моё изображение путешествует по миру вне зависимости от моего желания. Ну вот и вы…
— В том-то и дело, что ваш образ появляется во сне помимо моей воли.
Вроде бы обиделся:
— То есть я вам неприятен?
— Да нет, совсем наоборот. Но это как товар, который привезли, хотя я не заказывала.
Тут он рассмеялся:
— Образное мышление у вас на высоте. Если всегда так пишете, я непременно почитаю, — А потом прищурил глаз, словно бы готовясь к выстрелу: — И всё же не пойму. Вроде бы вы мне симпатизируете, тогда что же вас смущает?
— Разрыв между желанием и реальностью.
Наступил решительный момент — либо он объяснит, как от наваждения избавиться, либо… Что будет ей предложено в качестве альтернативы, Маша могла лишь предполагать, но его ответ не то чтобы превзошёл все самые радужные ожидания, но такого признания она никак не ожидала:
— Вы поймите меня правильно, Маша. Ничто человеческое мне не чуждо, но… — он замолчал, подбирая слова. — Вы привлекательны, даже очень! У вас есть то, чего давно не видел у других женщин — неповторимый, самобытный шарм… — на этом слове он опять запнулся, словно бы не знал, как это объяснить, а затем попытался отыграть назад: — Однако моё положение в обществе таково…
И тут словно бес вселился в Машу — если уж предоставилась такая редкая возможность, надо доводить начатое до конца. Клин клином! Хотя в складывающейся ситуации такой образ вряд ли применим.
— А мы попробуем сохранить всё в тайне. Я не из болтливых.
Что предстоит ей сохранить, Маша даже не догадывалась — возможно, всё сведётся к поцелуям. Но когда он пригласил пройти за ним, видимо, в комнату для отдыха, Маша поняла, что искушение слишком велико и отступать уже нельзя. «А будь что будет!»
Уже потом подумала: «Как у них всё просто! Нажал кнопочку — пришёл секретарь с шампанским и закусками. Нажал другую — музыка заиграла. Ну а после этого всё, как обычно… Разница лишь в том, что в постели он совсем не такой, как во время деловой беседы или выступления по телевизору. Там резок в высказываниях, не терпит возражений, иногда переходит грань дозволенного в цивилизованном общении, но здесь нежный, осторожный и внимательный. Будто девственности лишает юную особу, а не имеет дело с женщиной, которую уже ничем невозможно удивить. Но тут удивлена, даже расплакалась…
— Ты что?