Я поняла, что еще секунда — и врежу ему. А там пусть убивают.
Развернулась и пошла к Эдику.
— Слушай, ну что ты ко мне со всякой ерундой? — сказал он. — И Фазиля донимаешь. А у него и так голова пухнет, как сохранить тебе и жизнь, и должность.
— Ерундой? — меня трясло. — Когда тебя изнасиловали, ты не считал это ерундой. Ты чуть в коньяке не утопился.
Он задохнулся на миг, а потом сказал тихо:
— Не думал, что ты ударишь меня ниже пояса.
— А ты по-другому не понимаешь, — вырвалось у меня. — Тебя прет от того, что брутальные мальчики дали тебе поиграть в их песочнице, и ты начисто забыл, что в Иране, на который дрочит душка Фазиль, таких, как ты, вешают. На подъемных кранах.
Он побледнел, губы задрожали, и голос отнялся разом.
— Пошла вон, — сказал он. — Пошла вон, сука.
Я покинула его кабинет, выдернула из блокнота листочек и написала прошение об отставке.
— Не валяй дурака, — сказал Фазиль. — А если ты из-за Умара, то с ним я разберусь.
Я вышла, не говоря ни слова. В приемной мне вслед посмотрел какой-то неприметный мужичок в хорошем костюме. Я не разбираюсь в этих Бриони, но когда мужичок меня догнал, я отметила качество пошива.
— Здравствуйте, — сказал он. — Я имею честь говорить с министром здравоохранения Свободной Дарго?
— Уже минуту и сорок две секунды как нет, — отозвалась я, посмотрев на часы.
— Вот как…
Я подумала, что он отстанет. Такие люди, увидев, что у тебя больше нет ни власти, ни влияния, засыхают и сами отваливаются. Но он не отстал.
— И все же я хотел бы поговорить с вами. Меня зовут Николай Поляков, и я некоторым образом замещаю тут господина Яхонтова.
— А он куда делся?
— Увы, внутреннее расследование показало, что он замешан в очень неблаговидной деятельности… Торговля оружием, похищения людей и даже убийства…
— Подал в отставку и улетел на Канары? — вяло поинтересовалась я.
— Нет, я полагаю, пенсию ему будут начислять в республике Мордовия, — Николай улыбнулся. — Нам в самом деле нужно поговорить. Пойдемте, тут неподалеку есть отличная хинкальная.
Знала я эту хинкальную. Готовили там и правда отлично, но я была единственной посетительницей с сиськами.
Впрочем, мне это было безразлично.
— Мы не меньше вашего обеспокены тем, что господин Хуссейнов фактически вводит тут шариатское право, — продолжил Поляков, или как там его на самом деле звали, когда нам подали еду.
— В Чечне вас это не смущает?
— Если с нынешним президентом Чечни что-нибудь случится и на его месте окажется человек не столь лояльный, нас это немедленно станет смущать.
— Значит, Фазиля купить не получилось, — я поддела хинкалину ложкой. Если господин Поляков обломается со мной, он выйдет на Умарчика, подумала я. Если Фазиль не даст себя купить, его проще будет застрелить.
— Купить можно всех, это прописная истина. Главное — найти то, в чем человек нуждается больше всего на свете.
— Штука в том, — сказала я, покончив с хинкалиной, — что благословением Господа вы не распоряжаетесь и предложить его Фазилю не можете.
— Согласен, — кивнул Поляков. — Но вы-то не фанатичка.
— То, чего я хочу больше всего на свете, вам тоже не принадлежит.
— Но у нас могут быть общие цели. Например, слегка притормозить тут наступление мракобесия. Для начала — слегка.
Я доела хинкали, допила суп и пресекла попытку Николая расплатиться, сунув официанту Хамиду купюру в карман фартука. Несмотря на отделение Дарго от Азербайджана, манаты были в большем ходу, чем рубли.
— И что же вы за мудачье, — проговорила я, — если я не могу сдать вам Фазиля даже сейчас, когда я зла на него, как сатана? Как у вас получается быть такими?
Он улыбнулся.
— Это стресс. Плохое настроение. Возможно, ПМС. Я не обиделся. Запомните это: я не обиделся. Если я понадоблюсь, вы легко меня найдете.
Я вернулась в больницу. Завалилась на кушетку, не раздеваясь. Отговорилась головной болью от Билькис, у которой были какие-то деловые вопросы.
У двери она повернулась и сказала:
— Да не переживайте вы так. Сули ничего парень. Семья хорошая. Ну, случилось несчастье, так ведь кончилось все не так плохо. Могло быть хуже.
Я закрыла глаза.
После темноты пришел Эдик.
— Давай выпьем, — сказал он, ставя на стол бутылку коньяка. — Это не умаровское пойло, а настоящий армянский.
— Дверь у тебя за спиной.
— Слушай, я вспылил. Извини. Хотя вообще-то я не виноват. Ты сама довела меня.