Дальше начались выборы, и итогами этих выборов даргинцы почему-то оказались резко недовольны. Меня тогда еще не было в Дарго, и я не сумела потом разобраться в тамошних хитросплетениях, но вроде бы два кандидата приходились друг другу кровниками, а третий был совершенно явный «попка», руководитель одного известного на весь бывший Союз ансамбля песни и пляски. И в день выборов оба кандидата тщательно следили друг за другом, а под это дело руководитель ансамбля возьми и выиграй. В считанные дни в республике началась стрельба, а законно избранный президент улетел оттуда первым же чартерным самолетом.
Фазиля тогда в Дарго тоже не было. Он вообще жил в Азербайджане и имел азербайджанское гражданство. Но у него в этой заварухе убили брата. Причем как-то по-особенному подло убили: похитили и, судя по всему, пытали несколько дней, а потом расстреляли и представили террористом.
Фазиль нашел того, кто это сделал, и убил его. А поскольку тот был федеральным чиновником, уже самого Фазиля через это объявили террористом.
Фазиль чихать на это хотел, он вернулся в Азербайджан. Но тут в Азербайджан пришли турки.
Так исторически сложилось, что в позапрошлом и прошлом веках турки повели себя с даргинцами нехорошо. Потому-то даргинцы и замирились с русскими сразу же, что турки с ними нехорошо себя вели. Ну а по второму разу, во время первой мировой, турки повели себя нехорошо уже по старой памяти — как бы в наказание за то, что даргинцы первыми и добровольно встали на сторону России.
Но даргинцы восстали не поэтому. Хотя на Кавказе долгая память, но обиды столетней давности — как засохшая коровья лепешка. Чтоб она завоняла по-новой, ее нужно долго поливать.
Даргинцы восстали потому, что кормились с контрабандной нефти и контрабандного же осетра. Попустительством российских и азербайджанских пограничников, одинаково жадных, через полупрозрачную границу шли большие транспорты. По документам все это добывалось в Южной Аварии. Прибыль азербайджанские и российские даргинцы делили по каким-то своим принципам, которые меня не интересовали никогда и никому не нужны теперь. Главное — турки эту лавочку прикрыли, а на границу повесили замок.
Турецких пограничников было не так-то просто купить. Не по причине их великой честности, а потому что у них были свои схемы с азерами, и даргинцы в эти схемы не вписывались никаким боком.
Фазиль, как и многие уважаемые люди даргинской общины, торговал нефтью. В отличие от других уважаемых людей, он не опускался до наркотиков и работорговли, но нефть считал своим законным и святым промыслом. И без всякого понимания отнесся к аресту своих грузовиков на границе. А уж когда турецкие отряды пошли по селам разоружать даргинцев — вот тут-то и завоняла полуторастолетняя коровья лепешка. Тут-то Фазиль и вспомнил, как турки жгли даргинские селения и ловили младенцев на штыки. Он и еще несколько человек объявили о создании Независимой Дарго, с прицелом на воссоединение с Северной Аварией — Дарго.
Турки со своей стороны тоже не готовы оказались проявить понимание. Когда ты посылаешь в горы отряд, чтобы разоружить деревню, а отряд возвращается не только без конфискованного оружия, но и без своего, да еще без ботинок — этого государство — член НАТО никак не может стерпеть. За Фазилем началась самая настоящая охота. Со своей же стороны ФСБ скоренько забыла, что Фазиль — объявленный в розыск террорист, и несколько раз сквозь пальцы смотрела на переход границы его отрядом. А когда турки выкатывали претензию, только руками разводила: ну, он же опасный террорист, ну, он же у нас в розыске — стало быть, ищем-ищем, а поймать не можем, уж больно хорошо скрывается, гад такой.
Турки делали вид, что верят, а сами подкупали наемных убийц или пытались проспонсировать чью-то кровную месть, благо кровников у Фазиля тоже хватало.
Во время одной из таких попыток и погибли родители Люсинэ. Но тогда война еще находилась в «холодной» стадии. То есть, стреляли много, но как-то частным порядком, не привлекая больших батальонов. А вот теперь война стала «горячей» — Фазиль со своими бойцами попытался захватить Хадиджан, транспортный узел на севере Азербайджана, получил по зубам и отполз на север Ахтинским ущельем. Вот тут-то Эдик и сказал, что закончит эту войну — хотя по факту она уже закончилась, даргинцы были разбиты и деморализованы, все, кому осталось куда идти — потихоньку покидали лагерь, просачивались через российскую границу и расползались по родственникам.