Говорят, ни один план не выдерживает столкновения с действительностью. Но, похоже, мировая космическая подлость просто спасовала перед Эдькиной наглостью. Нет, конечно, совсем без накладок не обошлось. Например, потери у нас получились больше расчетных где-то на треть. Но это в основном потому, что наши башибузуки все как один боялись, что придется «пасти задних», и во время общей атаки лезли на рожон без особой надобности. После боя было столько кройки-шитья, что мне пришлось подключить Фархада и Давида.
И вот когда Давид снял балаклаву, я узнала… даже не его. Рисунок его шрамов. Очень хорошо заживших тоненьких хирургических рубцов, вот небольшая шлифовочка бы — и совсем бы ничего не было видно…
— Люсик! — прошипела я в самое ухо «мальчика». — Ты какого лешего здесь делаешь?!
— Я с Фархадом, — простодушно сказала она.
— Тебя же тетина семья из госпиталя забрала. Как ты здесь оказалась?
— Тетя умерла. Все умерли. Мы в том лагере были, вместе с вами. Обстрел был, все умерли. Остались я и Фархад. У него тоже совсем никого нет.
Ну что ты будешь делать…
— Фархад знает, что ты девочка?
— Конечно. Ему будет шестнадцать, и мы поженимся.
Я ничего умней не придумала, чем вернуть ее к работе.
В конце концов, сказала я себе, в этом мире, в этих горах ни одну женщину еще не спасло то, что она женщина. Куда она денется, если я прогоню ее с войны? И как можно прогнать с войны, которая повсюду?
Не без доли ехидства скажу, что честь зашивать задницу Фазиля, в которую рикошетом угодил осколок, выпала мне. Мужчину Фазиль к своей заднице, наверное, не подпустил бы. Он вообще скрыл от всех, что был ранен в такое позорное место.
После пары неудачных атак снизу из поселка остатки батальона угомонились и решили договориться, чтоб мы им дали эвакуироваться. Эдик объяснил нашим джигитам, что турки и вправду хотят договориться, без подвоха — они даже с курдами в аналогичных ситуациях договариваются, жизни солдат дороже, от натовцев успели научиться за полвека с лишним. (А даже если и будет подвох, радар-то у нас, незаметно подобраться с моря никакая посудина не сможет.) От нас они на девяносто процентов не ожидают такой подлянки, как открытое сотрудничество с русскими. Наверняка думают, что даргинская банда ни о какой независимости уже не помышляет, а хочет за захваченные «гарпуны» выторговать себе жизнь, свободу и денег на пропитание. Но скоро они осознают свою ошибку и постараются накрыть «гарпуны» вместе с нами с воздуха. Поэтому первая наша задача — добыть у русских противовоздушные установки, способные бороться с беспилотниками и с вертолетами, одной «коброй» с ПЗРК не отмашемся. (Тут Эдик усмехнулся: джигитам лучше всего «джигиты», их и поставить можно куда угодно, и разобрать-перетащить всего четыре руки нужны.) А вторая — разжиться противотанковыми средствами, потому что долго сидеть на одном месте мы не можем. Съедят.
— Ну и кто пойдет договариваться с русскими? — поинтересовался Фазиль.
— Я пойду.
— И женщину с собой возьмешь?
— Если она захочет.
Вопрос Фазиля был не праздным любопытством продиктован: как-то незаметно оказалось, что я отвечаю не только за госпиталь, но и за все снабжение. Фазиль не хотел меня отпускать. Любому из своих парней он мог доверить жизнь — но не продуктовый, и тем паче не оружейный склад.
— Я ее очень попрошу, — сказал Фазиль.
— Ты обеспечишь ее безопасность?
Фазиль поднялся — с облегчением, как мне показалось: все-таки сидеть на подбитой заднице со спокойствием индейского вождя у столба пыток ему было неудобно.
— Она моя сестра, — громогласно заявил он, протянув руку в мою сторону. — И с каждым, кто ее обидит, я поступлю как с тем, кто обидел мою сестру.
Этот жест был бы более трогательным, если бы я не знала, что иной даргинец способен зарезать сестру, если она «позорит семью», или продать за хороший калым, если она ее не позорит.
Но Фазилю и в самом деле требовался человек, которому можно доверить склад. Это несколько повышало мои шансы на удачное «сестринство».
Когда турок благополучно сплавили (в буквальном смысле — морем, на старом прогулочном катере), Эдик отправился в поселок, чтобы найти и себе средство сплавления в Курбе-Калу. Это оказалось непросто: надвигался шторм. Не особо сильный, в пять-шесть баллов, но все-таки шторм. Одно дело в шторм отправить на прогулочном катере турок (и весло им на память подарить, чтоб гребли быстрее), другое — выйти в море самому и везти через границу какого-то мутного русского.