— Вооот, уже лучше. — Подбодрил Владимир мальчика.
Пиотта снова приник к прицелу. Ствол почти замер, казалось, что Пиотта даже перестал дышать. Бам, и чурбак, сделав несколько витков, упал на землю.
— Ааааа! Я попал, попал! Пойдем, посмотрим, куда. — И Пиотта не дожидаясь, побежал смотреть на свой результат.
Рядом со старым отверстием появилось новое сквозное отверстие сделанное выстрелом Пиотты.
— Вот моя дырка, а вот ваша, рядом. Смотрите, чурбак треснул. Такая маленькая пуля, а столько в ней силы! — Пиотта восхищенно торжествовал.
Вода в котелке закипела. Владимир достал из кармана тулупа несколько цветастых пакетов. Разорвал зубами края и высыпал содержимое в котелок. Вода успокоилась, а по округе разнесся запах еды, что даже Листок, осмелев, вышел на поляну. Он опасливо приблизился к Пиотте. Мальчик успокоил его, потрепав за ушами. Через пять минут обед был готов. Дровосеки пообедали в полном молчании. Солнце миновало зенит и начинало клониться к закату.
— Поторапливаться надо, а то не успеем до ночи. Захарий твой обидится еще, да пойдет по деревне жаловаться, что у него лошадь со двора свели. А еще хищники всякие по темноте бродить должны, раз тут людей нет. — Владимир вскочил, отерся рукавом и пошел за пилой.
Пиотта последовал за ним, хотя тело требовало отдыха после такого обеда. Владимир провел пальцем по зубьям пилы, которые ответили на прикосновения музыкальным перебором.
— Неплохая заточка, на три лесины хватит запросто.
Сухие стволы деревьев, пилились легко. Владимир и Пиотта не отдыхали, стараясь успеть до темна. Округа наполнилась непривычными для себя звуками человеческой деятельности. Пила без устали звенела: «дзынь» — Владимир тянул на себя пилу, «дзунь» — Пиотта. Пила нагрелась настолько, что если плюнуть на нее, то слюна начинала шипеть, как на раскаленной сковородке. В итоге, задолго до наступления ночи, бревна, накрытые сверху ветками, были уложены и стянуты веревками в телеге. Груз получился тяжелый и Владимир переживал и за сохранность телеги, и за физические возможности Пчелки.
— Рядом пойдем, ты слева, я справа, будем за колеёй смотреть. Не дай бог, колесо в ямке застрянет, в лучшем случае, бревна скидывать придется, а может и ось подломиться, и Пчелку бедную лишней ношей, которая сама ходить умеет, грузить не хочется.
— Конечно, Захарий мне не простит, если с его лошадью, что приключится. Она кормилица у него. Он для общины и зерно на ней на мельницу возил, и муку назад. И дрова по лесу собирал опять же. Я же не маленький, рядом так рядом. — Пиотта тряхнул вожжами, и Пчелка с усилием стронула груженую телегу с места. Телега заскрипела на неровностях лесной дороги, грозясь развалиться.
— Ну как, теперь ты меня не боишься? — Владимир снова затронул прошлую тему.
— Теперь нет, я же вижу, что вы добрый человек. Но колдовство какое-то в вас имеется. Вещи у вас необычные. Я даже пересказать никому не смогу, потому что мне никто не поверит. И где мы с вами дров набрали я не смогу сам показать, правда же?
— Смышленый ты мальчишка. Сам не сможешь, конечно. Только это не колдовство. Вещи мои в моем мире делают на каждом углу, для нас это так же привычно, как вот эта лошадь груженая дровами. У нас много таких вещей, которые могут тебе показаться настолько невероятными чудесами, что ваша церковь может признать тебя еретиком или кем-нибудь хуже, если ты начнешь рассказывать о них всем вокруг.
— А где это — у вас? Откуда вы? — Пиотта сбавил шаг, и шлепал позади телеги, чтобы ему было лучше общаться.
— На этот вопрос на самом деле нелегко ответить. Все из-за того, что мы по-разному смотрим на расстояния. Если смотреть, по-твоему, то до моего мира не добраться никогда. Но я могу дойти до своего дома за несколько часов. Просто ты не знаешь, что можно делать так, как это делаю я. Никакого колдовства в этом нет. Я даже думаю, что колдовства нет в принципе, как явления, хотя зарекаться не буду.
— А я бы хотел посмотреть то место, где вы живете? — Пиотта посмотрел на Владимира, пытаясь углядеть в его взгляде намек на согласие.
Владимира вопрос немного озадачил. Приводить кого-то с экскурсией по своему миру никогда не приходило ему в голову. Путешествие по различным мирам в одиночестве казалось ему вещью абсолютно естественной и непререкаемой. Владимир не сразу нашелся, что сказать мальчику.
— Возможно, когда-нибудь, когда ты подрастешь, я буду проходить снова по вашей дороге, тогда и прогуляемся по нашему, и по куче других миров. — Пообещал Владимир, совершенно не имея никакого намерения исполнить обещанное.