На седьмой день, измученный скитаниями детский организм, случайно зацепился за некоторую схожесть небольшой поляны, с той, что была в лесу, возле деревни моей бабушки. Я настолько поверил, что это именно та самая поляна, что смело пошел к знакомым местам. Вскоре, я учуял дым печных труб, запомнившийся мне с детства, крик петухов. А там и деревня показалась. Сломя голову бросился к дому своей бабушки. Она, увидев меня, в рваной одежде, расцарапанного, со следами крови, чуть не лишилась чувств. После переговоров по телефону с матерью выяснилось, что я должен быть в Сибири, вместе с отцом. Но я реально был за тысячи километров от того места. Мать тут же приехала к бабушке, расспросили меня обо всем, хотели не поверить. Чуть не отвезли в больницу. Тут пришла телефонограмма от отца, что я пропал, и ведутся поиски. Мать отправила обратно, что я нашелся. Когда приехал отец, и картина начала складываться, оставался пробел — как я смог отмахать тысячи километров за неделю. Родители сошлись на том, что меня все-таки кто-то довез, но я боюсь об этом рассказать. По врачам меня водили, искали детскую психологическую травму. Не нашли. Но меня самого те события напугали так, что я до совершеннолетия старался не вспоминать о них. Но потом, осмелев, и поняв, что это совершенно уникальный случай, решил повторить. Получилось. Так вот я живу теперь. — Владимир пнул выкатившийся уголек, назад в костер. Ночь опустилась на землю полностью. Стрекотали сверчки, ночные птицы кричали на разные лады.