— В тебе такая способность с детства была, видимо. Сильное воображение, материализующее мысль. У меня никогда, кроме запасов на зиму дальше не воображалось. А с тобой, вообще свелось на нет. Ты меня разбаловал, у меня все есть, чего не вообрази.
— Я тоже никогда не нуждался, но вот получилось как-то. — Отец подошел к котелку, накрыл его крышкой, снял с костра и слил воду. Затем, открыл банку тушенки и выложил содержимое в котелок. Вокруг запахло съестным.
— Расскажи, что ты чувствуешь, когда понимаешь, что переходишь в другой мир? — Петру конечно же, очень хотелось обрести самостоятельность.
— Я называю это — принюхаться. Это как будто подойти к слегка приоткрытой двери, за которой готовится еда. На той стороне, где ты стоишь — один запах, а по ту сторону совсем другой. И тебе решать, открыть эту дверь или нет. Но я сам выбираю, что я хочу унюхать. Я воображаю это самостоятельно, или вспоминаю что-то конкретное, например свой дом, чтобы вернуться. Пожалуй, это самое понятное объяснение, но оно может подходить только для меня. Тебе, возможно, будет понятнее, если ты будешь присматриваться, или прислушиваться.
— Вроде, понятно все, но сколько я не пытался себе вообразить, ничего не получается. Может, что-нибудь расширяющее сознание попробовать?
— Ремня — расширяющего сознание! Только попробуй, брошу тебя где-нибудь, одного, на годик другой, чтобы дурь выветрилась. Или ума наберешься, или ходить по мирам научишься.
— Пап! Я пошутил. Я такого с тобой навидался — ни один наркотик не сможет такие галлюцинации создать.
— То-то. Давай, есть уже. Желудок громче сверчков уже поет.
Изо дня в день не прекращались попытки Петра приоткрыть занавес другого мира. Однако, застрявшая, глубоко в подсознании мысль, о невозможности подобного действия, блокировала любые попытки.
— Здесь верить надо, и не просто верить, а даже знать, иначе, любое колебание не позволит тебе этого сделать. Ты должен быть безусловно чист от сомнений перед своим намерением проникнуть в соседний мир.
— Я не могу! — Капризничал Петр. — Я не могу выгнать мысль из головы, что это невозможно.
— Представь, что ты не можешь открыть холодильник, чтобы достать колбасу, потому что тебе мешает какая-то глупая мысль. — В очередной раз не мог сдержаться Владимир.
Никакие увещевания не помогали. Петр почти уверовал, что если не дано, значит не дано. Плюнув на бесполезные попытки, он сконцентрировался на получении удовольствия от «простого» путешествия по мирам.
После празднования Нового Года, на который были приглашены Маришка с сестрами, Владимир и Петр решили прогуляться по заснеженным мирам. Они купили себе лыжи, взяли несколько уроков у инструкторов по ходьбе на них, и проводив девочек домой к тетке, отправились покорять зимние просторы. Необъятные снежные равнины, с красивыми рассветами и закатами, сменялись лесами, накрытыми снежным покрывалом. Густой морозный воздух бодрил. Ехалось легко. Воображение Владимира разыгралось и привело их на бескрайние поля ледяных скал. Такую красоту невозможно представить в своем воображении. Конические пики, словно башни замка Снежной Королевы, возносились к небесам. На их гранях переливался солнечный свет, создавая фантастическую картину игры света. Петр, не переставая, щелкал кадры и снимал видео. Когда пришла ночь, в небе заиграло полярное сияние, отражающееся и преломляющееся в ледяных пиках. Это выглядело еще красивее, чем дневное представление. Путешественники, стояли, открыв рот, время от времени отпуская комментарии к увиденному. Холод постепенно пробрался под одежду, и им пришлось забраться в палатку, засыпанную снегом.
Петр проснулся от того, что за стенками палатки яростно завывал ветер. Верх палатки трепало так сильно, что фонарь подвешенный на петлю болтался как при девятибалльном землетрясении. Петр приоткрыл молнию на двери и тут же получил в лицо колючими снежинками. Прикрывшись рукой, он попытался рассмотреть стихию. Наверное, уже светало. Темно-серая метель выла, как раненый гигант. Видимости не было никакой. Петр просунул голову наружу. Снег, прикрывающий палатку, смело больше чем на половину. Лыж, воткнутых в снег, и вовсе не было видно. При такой скорости ветра их вполне могло унести. Петр вернулся в палатку и застегнул молнию. Внутри стремительно холодало. Он растолкал отца. Владимир не мог ничего понять спросонья.
— Там ветрище поднялся ужасный, скоро весь снег с палатки снесет. И еще мне кажется, что температура падает. Может из-за ветра, конечно?
Владимир сел, похлопал себя по щекам. Дернул молнию на входе. Снег и ветер мгновенно ворвались внутрь палатки.