– Клоак, мы разберёмся, я доверил тебе важное задание, выполни его, как полагается. Твоя мать не должна изводить себя проблемами, что её не касаются, не вмешивай женщин в политику и не подогревай у них интерес к ней.
Торретор сделал шаг в сторону советника, что ждал его с бумагами и схемами. В ожидании он был похож на тикающие часы, что отсчитывали усугубление мирных взаимоотношений между прибывшими делегациями и, опаздывающим навстречу, королём планеты Эписхей.
Мальчик кивнул в дворцовой манере, выражая уважение к отцу и повелителю. С последующими шагами короля, что взял на руки часть бумаг советника, зал стали покидать его окружение и охрана. Клоак оставался в пустующих пространствах родного дома, в окружении своих четырёх учителей. Один из них, с пенсне на носу, предложил посетить парк и поговорить, если наследнику это требовалось.
– Нет, я выполню волю отца, – отказался мальчик, привычно не благодаря учителей и воспитателей за содействие и оказание поддержки.
– В какой части дворца моя мать изволит находиться? – вопрос был адресован тому из учителей, кто отвечал за светское поведение и знал расписание дворцовой жизни.
– Сейчас её светлость изволит слушать музыку в исполнении придворных дам в ансамбле центральных павильонов, – ответил мужчина, одетый в пальто-рюшечку и покрытый пудрой на вытянутом в одной эмоции лице. Пусть и казался он вульгарным, он был преданным слугой юного наследника, во всём и всегда поддерживающий его интересы.
– Меня не будет до обеда, прикажите накрыть в моей комнате. Мне хотелось бы подумать.
– Ваша светлость, – обратился к нему третий наставник, – Пока во дворце неспокойно может быть лучше показать силу. От наследника ждут реакции на случившееся, а вы планируете избежать дворцового этикета. Недруги могут подумать, что вы испытываете чувства вины и не знаете как себя вести перед высшим светом.
Он был коварным искусителем и никогда не был в почёте у своих коллег. Король Таратор, беря его в штат учителей своего сына, предупредил самого наследника о том, что такой человек всегда будет склонять его на тёмную сторону, губя и раскачивая правление. Трений советник был раскрытым врагом, у которого учились и определению подлости, и выявлению лжи.
– Я не стремлюсь демонстрировать или не демонстрировать силу духа, – отозвался мальчик, ставя на место зарвавшегося советника, – Хочу побыть один, и это никак не связано с каким-то чувствами, что вы мне присваиваете. Это моё желание и я поставил вас в известность.
– Как скажете, – отступил на шаг назад советник, склоняя голову.
И пока Клоак был ещё в зале, к нему обратился его четвёртый учитель, с просьбой: – Ваша светлость, позволите ли вы мне поприсутствовать на встрече делегаций и короля? Мне кажется полезным узнать для вас сведения из их бесед и собрать итоги политических решений.
– Идите, – махнул рукой мальчик, но оговорился, – Идёте только вы и о решениях докладываете лично мне.
Все четверо поклонились и мальчик тринадцати лет, одетый в дворцовое пальто с вышивками, вышел из залов.
Пройдя залы, наследник трона Эписхей уделил внимание архитектуре дома, его окнам и зеркалам. На стенах древнего, богато украшенного, дворца с годами выцветали рисунки первых путешественников межмиров. Каждое лето их реставрировали, чтобы к осени нового года они вновь дарили краски истории.
Остановившись напротив портретов его предков, Клоак ощутил на себе взглядов сотни отцов правящей ветви. У всех мужчин был изображён одинаково прямой взор, видящий все далёкие реальности, скрытые за сетью порталов и межпространственных путей. Мальчик уделил внимание голубым и зелёным глазам, что искали истину. У отца был такой взгляд, когда он принимал решения, и Клоак чувствовал, что не соответствовал предъявляемым правителю требованиям, как и не мог достойно справиться с возложенными на него обязанностями.
Казалось, правление всегда будет принадлежать отцу, что так ловко находил решения самых сложных ситуациях. Он заставлял людей вокруг выполнять его повеления без повышения голоса или вынужденного давления авторитета. Он был рождён для трона и отлично с этим справлялся, а Клоак, не совершив достойного подвига, прославился на все миры тем, подвёл своих предков. Всех правителей, изображённых на стенах, на кого хотел походить и кем восхищался.
Постояв недолго, он двинулся к ансамблю центральных павильонов. Они встретили его музыкой, садами и дворцовыми фрейлинами, что услужливо сопроводили юного наследника к его матери. Королева-регент была прекрасна, как и всегда, правда, за привычной лёгкой улыбкой скрывалась скованность и тревога. Светло платье кремового цвета было выполнено в узорах правящего дома, тот же орнамент повторялся и в локонах её причёски. С появлением сына все тревоги исчезли, сменившись на облегчение и ожидание вестей. Взмахами руки, супруга короля прекратила все бренчания музыкантов на инструментах, и отогнала от себя досаждающих фрейлин. Улыбнувшись сыну, она приказала слугам подготовить ей беседку для личной беседы.