— Ксения Дембиньская. Репортёр газеты «Попросту». — Лучезарно улыбаясь советскому снайперу, полька, говоря на хорошем русском, представилась, протянув руку. Но рукопожатия не дождалась, впрочем, ни капли обиды или неприязни на лице её не появилось. — Понимаю, Польша ныне не очень друг Союзу. Но я против этой войны. Моя родная страна не знает, что творит…
Людмиле разговаривать с этой девушкой не хотелось, и вскоре та отстала, увлёкшись записями в блокноте. Так, переглядываясь и удивлённо перешептываясь, вся кампания к середине дня добрались до центра Ипсиланти. Здесь примерное знание местности помогло Людмиле провести машину к временному штабу нацгвардии. На деле расстояние от места, где снайпер выпрыгнула с поезда до города, не превышало 6 километров, но сначала были блуждания, потом ночная буря. Девушка корила себя за нерасторопность. Ведь ей казалось, что это мизерное расстояние можно было пройти пешком ещё вчера, но вот вышло, как вышло…
А на восточной окраине города гремел бой, слышны были звуки работы артиллерии, постоянные пулемётные очереди. В штабе, на который была вся надежда, не оказалось никого из старшего командного состава! Пара лейтенантов, и сержанты из числа связистов. Те недоуменно уставились на прибывшее очередное «пополнение» и отправили их… куда душе угодно! Связисты сматывали удочки, ссылаясь на некий приказ об отступлении. На вопрос где командование махнули рукой куда-то на север. А при упоминании Пауэлла округлили глаза и всё же соизволили уточнить что оный командует ротой у моста на Мичиган авеню.
Ксамовцы полные решительности планировали выдвинуться незамедлительно к ближайшему месту боя. Аристократичные дамы и репортёр — тоже. Тут всё это перестало нравиться старшему лейтенанту, и она вспылила:
— Куда вы собрались? А? Война идёт. Там мины, снаряды, пули, танки. А вы что? Убьют как детей. Дети и есть! У кого-нибудь хотя бы служба в армии за плечами есть?
— Мы, с Ираидой Дарюсовна, воевали в составе батальона Смерти Бочкарёвой на Германском фронте под Молодечно в 17ом году. Младший унтер-офицер Маковская Людмила Степановна. — Высокая дама с плотным пучком волос на затылке вытянулась по стойке смирно. Её чуть более плотная, темноволосая подруга повторила действия:
— Ефрейтор Мицейка Ираида Дарюсовна.
— Plutonowy Ksenia Dembinski, Trzynaście Brygada Międzynarodowa Jarosława Dąbrowskiego — Чётко отчеканила репортёр, по-польски лихо отсалютовав старшему лейтенанту.
Павличенко на пару мгновений застыла, испытывая смесь удивления и неприязни. Батальон Смерти Бочкарёвой! Белоиммигранты! А вот полька неожиданно оказалась ветераном 13 интербригады Домбровского.
— Госпо… товарищ старший лейтенант. Прошу вас не спешить с выводами. На вашем лице всё написано, уж простите за прямоту. Мы воевали с германцами, и против Советов не выступали, уехали с мужьями в Штаты сразу после воззвания бывшего Императора о прекращении братоубийственной войны. Вражды к вам не испытываем, и нас в сей момент заботит судьба наших мужей. Они дерутся где-то здесь. Прошу, ежели намерены идти в бой, возьмите нас с собой. Иначе мы и сами можем, но… — Маковская серьезно взглянула на снайпера, — … с вами будет гораздо проще. Мы вам будем во всём содействовать.
— We want that too! — Переглядывавшиеся и растерянные немного от грохота артиллерии ксамовцы всё же решились идти в бой. — У нас нет опыта, но все сдали нормативы физподготовки, владеем оружием. Умеем копать окопы и перевязывать раны, не оставляйте нас в тылу!
— Я же репортёр, мне положено быть в гуще событий! — Ксения улыбалась и чувствовала себя не соотнесённо моменту довольной. — Поступаем в ваше полное распоряжение, товарищ старший лейтенант!
Таким неожиданным образом герой СССР, старший-лейтенант Павличенко стала командиром отряда…добровольцев? Её терзали разные эмоции, но продолжалось это не долго. От дум отвлек странного вида бронетранспортёр прибывший к стенам штаба. Из него посыпались солдаты в странного вида форме, словно сошедшие со страниц исторической хроники о событиях Империалистической войны. За редким исключением в той группе что выбралась из транспорта все были не молоды, никак не младше 40 лет.
— Дамы. — Коротко кивнул седовласый солдат с шевронами на рукаве. Его не интересовали женщины, и он двинул в штаб. Но проходя мимо Маковской словно столкнулся со стеной и замер: — Людмила Степановна, Ираида Дарюсовна! Прошу меня искренне простить, не признал вас в столь необычном виде. Что вы здесь делаете?
— Война, Александр, война. Мы едем туда где нужны. И молодые люди из числа коммунистической молодёжи, и товарищ старший-лейтенант Красной Армии… — На этих словах Маковской мужчина словно ужаленный в седалище крутнулся на месте и полными удивления и шока глазами заозирался, пока не осознал, что озвученный красный лейтенант — барышня! — … командир нашего отряда.
— Но позвольте!..
— Бросьте, господин унтер! Вы военный человек. Тем более вы в отставке, а действующий офицер… командир, здесь лишь один — она пред вами… Имейте капельку чести и мужества признать и принять сей факт!
Долго ли, скоро ли, но удивительная группа совершенно неожиданных людей во главе с Павличенко сошлись в едином мнении что надо двигаться к мосту под руководством Пауэлла, раз на северный отправился сам полковник Раст, а на южный вроде как перебросили ещё какое-то подкрепление. Людмиле выделили место в бронетранспортёре, и дали наконец-то нормальное оружие — самозарядную винтовку с оптическим прицелом. У ксамовцев оказалось некое количество запасных винтовок, и их комсорг узнав, что старший лейтенант — снайпер, расщедрился на личную винтовку. Это было очередное неожиданное открытие местных реалий: винтовка французская, RSC 18/24 с шестикратным оптическим прицелом и отъемным магазином на 10 патронов калибра.30−06 коих отсыпали пару сотен, и дали еще два запасных магазина.
Чувство что наконец-то можно заняться привычным делом отошло назад сразу как пред глазами в который раз оказались эти неожиданные русские ополченцы. Бывшие царские солдаты. Беляки!.. И женщины эти из батальона Смерти! И полька. Та хоть за коммунистов воевала в Испании…
«Как же всё так получилось-то?» — с ужасом думала Людмила осматривая её подчинённых в бронемашине, мчащейся по пустому городу в сторону сражения. И кажется последней каплей безумия стало осознание что среди этих ополченцев сидит один с худым лицом и острым взглядом, а на груди его сверкает Железный Крест.
«Лучше бы я не спрыгивала с поезда…»
Интермедия
11 мая. Ипсиланти. Генрих Сат
Кого только не привела Великая Война в США. Немцы стояли в том списке далеко не в последнем ряду. Их гнала разруха, разочарование, обида, но некоторых к принятию новой Родины их привёл плен. Военнопленных кайзеровской армии в США было очень мало, всего-то пара тысяч. Вот в их числе и оказался иудей Генрих Сат, санитар, герой сражения за мост через Мёз у Вилон-Арамон. В тот знаменательный в его жизни день, Генрих не покинул пред мостовых позиций, и шесть раз выходил на сам мост в ходе сражения. Он вынес двадцать раненых, и в их числе было двое офицеров. Это не осталось незамеченным командованием полка и дивизии. За беспримерный героизм и храбрость, не смотря на провал наступления он, обыкновенный санитар, был удостоен Железного Креста 2ой степени. Но не это в дальнейшем имело для него значение. Куда больше его беспокоил образ увиденный в тот роковой день.
Он видел Его. Tod an der Maas, Янки-Смерть, Безумного Пса, как только не называли того безгранично отважного и одновременно страшного офицера-американца что ценой своей жизни не пустил на южный берег ни одного солдата Кайзера. Командование знало что у моста всего несколько живых солдат противника. Что новый газ всех погубил, а выжившие не страшнее дохлой собаки. И всё равно никто не смог пересечь проклятый отрезок дороги, соединяющей северный берег с южным. Столь страшным было сопротивление…
Не выходило из головы старого солдата не только как дрался тот янки, но и как умирал. Видел его с расстояния в десяток шагов, приближаясь со второй группой что стремилась на противоположный берег. Американец был истерзан боем еще до выхода на мост — половина лица вырвана вместе с глазом, одна кисть затянута кривой повязкой, и весь он был в грязи и крови. Своей и чужой. И убивал не задумываясь ни на миг. Умирая продолжал забирать с собой всех, до кого мог дотянуться… Истинный кошмар наяву. Тогда дивизия отступила от моста, прибыло подкрепление янки, но образ Смерти с Мёза стоял пред глазами. Через неделю, месяц, год. Он до сих пор иногда просыпался от кошмара. Всегда одного и того же.