— Сколько у вас заняла подготовка?
— Три месяца. Сущий ад. Циндао, наш порт, постоянно находился в осаде. Для поддержания порядка присылали все новые и новые армейские подразделения, с каждым разом все менее обученные и хуже вооруженные. Некоторым из командиров кораблей приходилось отдавать «расходных» членов команды для укрепления обороны. Наш периметр атаковали каждый день. И в таких условиях приходилось готовить лодку к выходу в море. Предполагалось, что это будет обычный плановый патруль. Мы тайком проносили на борт необходимые запасы и проводили родственников.
— Родственников?
— Да, это был основной момент плана. Кэптен Чен знал, что члены команды никогда не покинут порт, если с ними не поедут их семьи.
— Как у вас получилось?..
— Найти или провести на борт?
— И то и другое.
— Найти было трудно. У большинства родственников разбросало по всей стране. Мы сделали все возможное, чтобы связаться с ними, подключались к телефон ной линии или отправляли весточку с армейским подразделением, которое двигалось в нужную сторону. Текст сообщения был всегда одним и тем же: мы вскоре отправляемся в разведывательный поход, и присутствие семьи членов экипажа необходимо на церемонии. Иногда пытались придумать что-нибудь более срочное, например, кто-то умирает и хочет их видеть. Больше мы ничего не могли поделать. Никому не позволялось идти за родными самому: слишком рискованно. У нас всего один экипаж на борту в отличие от ваших ракетных лодок. В море необходим каждый матрос. Я жалел своих товарищей по команде, они так мучились ожиданием. Мне повезло, что моя жена и дети…
— Дети? Я думал…
— Что разрешалось иметь только одного ребенка? Закон изменили за несколько лет до войны, найдя практическое решение проблемы несбалансированности населения — у подавляющего большинства единственным ребенком был сын. У меня — две дочери-близняшки. Мне повезло. Жена и дети уже находились на базе, когда начались неприятности.
— А капитан? У него была семья?
— Жена бросила его в начале восьмидесятых. Жуткий скандал, особенно для тех времен. Я до сих пор удивляюсь как он сумел спасти карьеру и вырастить сына.
— У него был сын? Он плыл с вами?
(Цзю пропускает вопрос мимо ушей).
— Для многих остальных хуже всего было ожидание. Люди знали, что даже если их родственники доберутся до Циндао, мы вполне уже можем уплыть. Представьте себе чувство вины. Вы просите родных приехать к вам, вероятно, даже покинуть относительно безопасное убежище и примчаться только за тем, чтобы помахать вам вслед.
— И многие приехали?
— Больше, чем мы предполагали. Мы проводили их на борт ночью, переодев в военную форму. Некоторых — детей и стариков — проносили в ящиках с продовольствием.
— Родственники знали, что происходит?
— Не думаю. Каждому члену команды строго приказали хранить молчание. Если бы у министерства госбезопасности возникло хоть малейшие подозрение по поводу того, что мы задумали, мертвяки волновали бы нас меньше всего. Секретность вынуждала отплыть точно по графику. Кэптен Чен так хотел подождать отставших родственников, которые, возможно, находились всего в нескольких днях или даже часах пути! Но он знал, что этим подвергнет опасности весь план, и отдал приказ к отплытию. Чен пытался спрятать свои чувства. Думаю, у него неплохо получилось. Но я видел боль в его глазах, в которых отражались удаляющиеся огни Циндао.
— Куда вы направились?
— Вначале к назначенному сектору патрулирования, чтобы никто ничего не заподозрил. А потом — куда глаза глядят.
О новом доме, по крайней мере пока, и речи не шло. К тому моменту зараза распространилась по всем уголкам планеты. Ни одна нейтральная страна, как бы далеко она ни располагалась, не могла гарантировать нам безопасности.
— А почему вы не поплыли в Америку или другую западную страну?
(Он пронзает меня холодным тяжелым взглядом).
— А вы бы поплыли? На борту лодки имелось шестнадцать баллистических ракет, у всех разделяющиеся головные части с четырьмя боеголовками по девяносто килотонн. Все равно что целая держава, у которой достаточно сил, чтобы стирать в пыль целые города одним поворотом ключа. Вы бы отдали эту силу другой стране, особенно той единственной, которая успела применить атомное оружие в порыве злобы? Повторяю в последний раз: мы не предатели. Каким бы преступным или безумным ни было наше руководство, мы — китайские моряки.
— Итак, вы остались одни…
— Совсем одни. Ни дома, ни друзей, ни безопасного порта. «Адмирал Чженг Цзе» был для нас целой Вселенной: небом, землей, солнцем и луной.
— Трудновато, наверное, вам пришлось.
— Первые несколько месяцев прошли как в обычном патруле. Ракетные подлодки предназначены для того, чтобы прятаться, этим мы и занимались. Мы не знали, и шугали нас наши же собственные субмарины. Скорее всего у правительства и других забот хватало. И все же команда регулярно проводила занятия по боевой подготовке. Кроме того, мы тренировали гражданских в искусстве сохранять тишину. Командир подлодки даже сделал столовую звуконепроницаемой, чтобы она служила одновременно классом и игровой комнатой для детей. Дети, особенно маленькие, не понимали, что происходит. Многие из них прошли со своими семьями через зараженные районы, некоторые едва выжили. Они только знали, что чудовища теперь встречаются лишь в редких кошмарах. Здесь безопасно, а остальное не столь важно. Учитывая, что творилось на планете, чего еще мы могли желать?
— Вы как-нибудь наблюдали за развитием кризиса?
— Не сразу. Нашей целью было затаиться, уйти подальше и от торговых морских путей, и из патрульных секторов субмарин… наших и ваших. Но мы размышляли. Насколько быстро распространяется инфекция? Какие страны затронула больше всего? Использует ли кто-нибудь атомное оружие? Если да, нам всем конец. На зараженной радиацией планете в «живых» могут остаться только зомби. Никто точно не знал, как воздействуют на мозг мертвяков большие дозы облучения. А вдруг убивают, изрешетив их серое вещество множественными распространяющимися опухолями? С обычным человеческим мозгом произошло бы именно это, но поскольку существование живых мертвецов противоречит всем законам природы, почему бы им и тут не отличиться? Иногда по ночам в кают-компании, негромко разговаривая за чашкой чая после рабочей смены, мы рисовали образы зомби — быстрых, как гепарды, проворных, как обезьяны, зомби с мутировавшим мозгом, который рос, пульсировал и вырывался за пределы черепа. Коммандер Сонг, командир реакторной группы, взял на борт акварель и нарисовал город в руинах. Он уверял, что это не какой-то конкретный город, но все узнали искореженные остатки небоскребов Пудуна. Сонг вырос в Шанхае. Ломаный горизонт светился темно-красным заревом на фоне черного неба атомной зимы. Пепел оседал на грудах изуродованных обломков, поднимавшихся из озер расплавленного стекла. Посредине апокалипсической картины извивалась река, страшная зелено-коричневая змея, которая заканчивалась головой из тысяч переплетенных тел: лопнувшая кожа, обнаженный мозг, плоть, стекающая с костлявых рук, тянувшихся из открытых ртов под красными огнями глаз… Не знаю, когда коммандер Сонг начал свою картину. Только через три месяца пребывания в море он тайком показал ее нескольким из нас. Сонг никогда не собирался демонстрировать ее кэптену Чену. Он был не так уж глуп. Но кто-то, наверное, проболтался, потому что Старик обратил внимание на занятия нашего художника.
Сонгу приказали писать в свободное от работы время что-нибудь веселое, вроде летнего заката над озером. Позже он выдал несколько позитивных рисунков, развесив их на переборках. Кэптен Чен также велел прекратить досужие размышления. «Пагубные для боевого духа команды». Думаю, это подтолкнуло его к идее восстановить какое-то подобие контакта с внешним миром.
— Подобие активного общения или пассивного наблюдения?