— Цыпа, ну не будь такой скучной. В твоем возрасте я уже давно не была девственницей. Ты даже не представляешь, как классно быть с мужиком… особенно если он твердый во всех местах. — Вильма рассмеялась нарочито вульгарно, как ей нравилось. — Знаешь, что я делала прошлой ночью? Сначала мы с моим тигренком Биллом — помнишь, я рассказывала? — пошли в клуб его босса, голландца Шульца. Говорят, Шульц заработал уже миллион баксов на нью-йоркских Спикизи. Ирен, объясняю для наивных целок: это бары, в которых такие, как ты, заходят днем и заказывают какой-нибудь сок. Но вечерами там другая публика: если ты шепнешь официанту кодовое слово, тебе принесут любой виски — шотландский, канадский или ямайский ром. Полдоллара за чайную чашку. За ночь народ выпивает столько, что утром уборщики часами оттирают все стены и туалеты бара от блевотины. Билла там знают, и нам принесли какой-то классный дринк. Через три чашки меня от него унесло: помню только, что я потом долго танцевала на сцене фокстрот с задранной юбкой, а после меня кто-то на руках отнес в туалет и классно там поимел. Может, Билл, может, кто-то из его друзей — какая, на хрен, разница? Короче, было реально круто. В пять утра меня довезли домой на шикарном светлом «Бьюике». Только родителям не рассказывай — меня мои убьют, а твои запретят нам общаться.
Ирен покраснела, но старалась не подать виду. Джоан, тоже опытная, хоть и юная девушка, неодобрительно фыркнула:
— А мне кажется, это глупо. Если с кем-то спать, то чтобы польза была. Следующей весной, когда у меня еще больше вырастет грудь, я поеду в Голливуд. Но уже несерьезному. Там куча продюсеров, владельцев киностудий, агентов. Знаешь, как сделала карьеру Грета Гарбо? Говорят, что она спала там не только с мужиками, но и с женщинами. Нет, она реально крутая и как актриса, и как цыпа, но как еще пробиться наверх шведской иммигрантке? Я готова быть такой же — поимею хоть весь Голливуд, лишь бы только получить главную роль…
Джоан была хороша собой — высокая, со стройной фигурой и томным чувственным взглядом. Ирен вздохнула:
— А меня просто отдадут за какого-нибудь сыночка банкира. Чтобы семейный капитал не распылялся, а приумножался. У меня и не спросят. А если потеряю девственность до свадьбы, с позором отошлют в женский пансион, где я буду гнить до конца моих дней.
В душе Ирен завидовала свободе подруг, но понимала, что они специально рассказывают, чтобы позлить ее. Вильма слегка обняла ее:
— Не кисни, цыпа. Давай пойдем потанцуем. Здесь есть богатые мальчики, которых пригласили специально одних, без подруг. Узнав, что ты живешь в этом замке, эти кобели до утра наперебой будут за тобой ухаживать. А в конце еще кто-нибудь тебе признается в любви! Вот это будет ржач! Заодно попробуешь спиртное, твои родичи же разрешили сегодня. Только сразу много не пей, а то тебе станет плохо…
Иногда подруги Ирен были настоящими подругами.
В комнату осторожно постучала гувернантка. Очевидно, глава семейства беспокоился о долгом отсутствии именинницы.
— Девочки, пошли. Вильма, хорошо, что ты сегодня в приличном платье. Успокою деда, побуду за своим столом. Не знаю почему, но мне плохо, у меня кошмарные предчувствия. Весь день жара, духота, эти безумные танцы. А еще отец зачем-то пригласил банкирский высший свет, они, наверное, сейчас на третьем этаже, в бильярдной. Мне снилось сегодня под утро, что наш дом захватила нечистая сила, поднимающаяся до самых небес. Там она превратится в черный ураган, который обрушится на всю страну от западного берега до самого Нью-Йорка. Эта тьма подхватит и расплющит все эти деревянные фермерские домики в жуткой глуши. Я видела умирающих от голода плачущих костлявых детей, женщин, которые смотрят на меня, а их глаза… пустые, словно дырки в черепе. И кто-то из них протягивает руки — то ли просит о помощи, то ли хочет, чтобы я умерла вместе с ними тоже… А мужчин не было вообще, не знаю, куда они делись. И все вокруг в черной, мерзкой пыли, от которой ни для кого нет спасенья. Девочки, этот сон… ужасный кошмар, и при этом такой реальный — как будто я даже сама в чем-то виновата. Мне сегодня дурно целый день…