Судьбы фашизма[15]
Н. Иорданского
Выступление фашизма на политическую сцену в качестве организованной и действенной силы совпало с периодом послевоенного кризиса мирового капитализма и наивысшего напряжения штурмовых атак коммунистического пролетариата на твердыни буржуазного строя.
Это совпадение дает повод многим исследователям рассматривать фашистское движение, как самозащиту (некоторые прибавляют: законную) буржуазии от революционного натиска рабочего класса.
Против коммунистической болезни, — говорит Алазар, — „было найдено однородное лекарство: на палку отвечать палкой, на револьвер — револьвером, на насилие — насилием“. Фашисты встали против коммунистов. По примеру последних, буржуа решили сформироваться в отряды и проучить тех, кто нарушал их мирное существование“[16]. „Фашизм — синоним антиколлективизма и антидиктатуры пролетариата“, — пишет Горголини. „Фашизм — милиция класса“, — утверждает де-Фалько[17].
Подобные определения не противоречат действительности, но они недостаточны для ее понимания. Из них можно сделать тот вывод, что фашизм имеет только оборонительный характер, что он является простой полицией буржуазной безопасности, техническим придатком к существующим уже органам буржуазного государства.
Полицейские подвиги фашизма несомненны и весьма значительны. Однако, самая громкая полицейская слава не может объяснить мировых завоеваний фашизма. Полиция — только оборонительный аппарат, она не преследует завоевательных целей, она защищает то, что есть, не пытается создавать новую идеологию и обращать в свою веру. Между тем, фашизм носит наступательный характер и провозглашает себя творцом новых истин, которые он огнем и мечом внедряет в темные умы человечества.
„…B то время, как национализм действует исключительно в пределах нации, фашизм несет свои идеалы и духовные ценности всему человечеству“… „Фашизм чувствует в себе самом достаточно сил, чтобы преподать марксизму или ленинизму уроки права, политической экономии, морали и философии истории“, — заявляет один из фашистских теоретиков Горголини[18].
Бодрое самочувствие фашизма, конечно, не может быть признано бесспорным доказательством его сил, но оно, во всяком случае, свидетельствует об его стремлении выйти из круга отрицательных задач и выработать созидательную идеологию. Судьба фашизма, его интернациональный размах, его быстрое и широкое распространение в самых различных странах наглядно показывают, что в фашистском движении имеется если не выработанная идеология, то зачатки такой идеологии, и что в современном обществе сложилась та классовая почва, которая обеспечивает обильные всходы фашистских семян.
Но эта почва не могла образоваться в короткий — с исторической точки зрения — послевоенный период. Процесс ее образования ускорен и оформлен войной, но он начался еще в ту мирную эпоху, когда буржуазия уничтожала человечество не снарядами и удушливыми газами, а голодом, безработицей и другими методами добросовестной и свободной конкуренции.
Распад, обнищание и хаос, связанные с мировой войной и не устраненные Версальским договором, настолько мучительны и велики, что довоенный период кажется многим райским блаженством по сравнению с послевоенными трудностями жизни. Тем не менее, не следует забывать, что уже перед войной буржуазный мир далеко не чувствовал расцвета сил и подъема духа. Очертания грядущего кризиса выступали с полной ясностью и волновали даже наиболее проницательных представителей буржуазной мысли.
На последних „мирных“ годах буржуазного господства лежала густая тень. Экономические отношения, вместо доброго согласия народов, порождали взаимную неприязнь, вспыхивали мелкие войны, милитаризм давил население тяжестью налогов, рабочий класс, сознательность которого быстро возрастала, поднимался с социальных низов, начиналось движение в колониях, среди рабов Европы. Грандиозные стачки потрясали промышленность. Частная собственность и частнокапиталистическое хозяйство явно переставали быть наиболее целесообразной формой производства.
Кризис экономического строя, разложение фундамента отражались и во всех проявлениях буржуазной идеологии. Здоровый материализм сменялся идеализмом и мистицизмом, реализм — туманным символизмом, демократизм — различными авторитарными утопиями. В частности, парламентарная форма государственного строя вызывала горькое разочарование.