Но как бы быстро Райнбоу не плыла, как бы стремительно не И вот когда казалось, что до спасения в буквальном смысле рукой подать - девочка резко и очень больно ударилась макушкой об лёд. Это была уже не та тоненькая корочка, нет, Райнбоу от спасительного кислорода отделяли четыре слоя замёрзшей воды, которые не то что руками - пулеметом не пробьёшь.
Все внутренности, казалось, сжались в один плотный комок, легкие горели огнём, неимоверно хотелось закричать так сильно, чтобы тебя услышал весь белый свет и каждая её живая душа по ту сторону этого непробиваемого льда. Райнбоу, как одичавшая, всё еще продолжала царапать поверхность застывшей непроходимой преградой воды, стирая коротко стриженные когти в кровь, хоть чувство безысходности уже алой лужей расползалось по всему сознанию, медленно превращаясь в самое настоящее безумие.
Как вдруг... Спину, крылья и руки резко схватил спазм. Все мышцы напряглись и застыли в одном положении, словно в них находилась длинная леска, которую резко потянули назад. Всё ещё рвущееся от конвульсий и адского жжения в груди тело на несколько секунд просто застыло в одном положении. Уже окончательно потерявшая всякий рассудок от страха девочка отчаянно работала ногами, дабы не дать пустоте шанса утянуть её на дно. Хоть надежды на спасение уже не было совсем, но было плевать, она не хотела отдаляться от еле проскальзывающего света через толстый слой льда. Не хотела, чтобы эта алая бездна утянула её в свои холодные, как у самой смерти, объятия.
Она уже почти не чувствовала появившихся на спине отростков, не чувствовала, как они пробиваются через кости и мышцы к свету, почти не услышала треска собственной кожи, под которой уже образовался новый, небесно-голубой слой, напоминающий на ощупь кожаную сумку, но когда эта адская ноша вырвалась наружу и сделала свои первые движения - только тогда к Райнбоу пришла запоздалая боль, переглушившая даже всё еще дающее о себе знать острое и пульсирующее ощущение в груди.
Это были... Крылья... Нет, не крылья! Это цепи! Кроваво-красные цепи, которые торчат прямо из её истощенного и дергающегося в судорогах тела и тащат её ко дну, прочь от света, прочь от такого сладкого и светлого покоя...
В глазах потемнело, мышцы начали слабеть, и прежде чем последние мысли промелькнули в угасающем сознании девочки, прямо в голове, точно приговор, прозвучало:
***
«...И грянул зловещий гром, подобный выстрелам могучих пушек из благородного металла на великой горе Пэйперит.
Адское пламя воссияло на поле боя миллионами своих танцующих во мраке ночи под свинцовым небом языками, набрасываясь на каждого встречного воина, желая утянуть его в свои смертоносные объятия в самую пучину его тёмного, непреступного мира. Загрохотали взрывы. Тысячи голосов и криков умолкали в одночасье. Смерть собирала поистине богатый урожай.
Так, в один момент упал на орошенную кровью неисчислимого количества солдат землю прямо с небес и обычный солдат по имени Бегин. Никто не слышал его предсмертных хрипов и стонов, никто не видел багровых пятен на обугленных перьях, некогда величавых бурых крыльев: ни королева, всего-то несколько часов назад наставлявшая их и зачитывавшая своим верным и преданным воинам слова об их величии и избранности, ни генерал, с бодрым напевом направлявший их на верную погибель, ни его друзья и близкие, которым также суждено отдать жизнь... За что? За что, чёрт возьми?! За этот бессмысленный конфликт меж двумя сторонами одной и той же державы? Ради того, чтобы их лицемерные предводители раз за разом демонстрировали друг другу свою мощь? Это война не закончится... Никогда... А для её ведущих лиц все они лишь расходный материал - не более.
Слезы выступили на раскрасневшихся глазах командира и такая неописуемая тоска и чувство безысходности напали на него, что сердце было готово разорваться в любой момент, но вдруг... Увидел он яркую планету - спутник, ярко сиявший над всеми ними и будто бы тоже рыдающий над черствостью и неведением, над бессмысленностью смерти и невыносимой боли. Бегин слышал его всхлипы.
В отчаянии, из самых последних сил вознёс Бегин руки к небу и начал молиться. Молиться об отсрочке его часа, молиться об пришествии угасшей уже давно в душе надежды, о маленьком маячке, который помог бы поверить, что всё это когда-нибудь закончится и наконец взойдёт над их разорванной на части Империей солнце мира...