– Назад! – рявкнул убийца, выпучив глаза от страха. – Не подходите, или я сломаю ему шею!
Трикен положил ладонь на плечо Тимону, и тот пропустил его вперед. Несмотря на боевое безумие, владевшее берсерком, он мгновенно успокоился. Рык затих, а веки чуть опустились.
– Отпусти его, – спокойно произнес Трикен, пригладив кровавое пятно на густой рыжей бороде.
Захват еще немного ослаб, и Алахан, несмотря на боль в боку, смог освободить одну из рук и вцепился убийце в лицо, надавливая большим пальцем на глаз. Воин заревел от боли, а Алахан откатился в сторону.
– Друг Алахан! – воскликнул Тимон, бросаясь ему на помощь.
Трикен рукоятью топора вырубил орущего от боли неудавшегося убийцу. Из глаза у того уже начала струиться кровь.
– Отведите его к Кроу! – крикнул Трикен, когда увидел на боку Алахана глубокую рану от кинжала. – Быстро!
Уже второй раз старый отец Кроу вытаскивал Алахана с того света. И второй раз именно Тимон спас ему жизнь и доставил к жрецу.
– Ты знаешь, почему ранены воюют между собой? – спросил Кроу. – Потому что Рованоко – бог Хаоса. Если тебе попадется жрец Ордена Молота, с уверенностью заявляющий, будто знает, что ценит наш бог превыше всего, он будет несколько самонадеян. Сила, честь и свобода – вот наши главные ценности. Но которая из них главнее – об этом ведутся постоянные споры. Во Фредериксэнде всегда превыше всего чтили честь. Здесь, в Тиргартене, мы главной ценностью считаем свободу. А люди Медведя считаются только с силой. Нельзя назвать кого-то из нас более правым, ведь никто из нас по-настоящему не ошибается. Рованоко же не вмешивается в наши споры, словно не хочет остановить разногласия между нами.
Алахан лежал на каменном столе, вокруг него горели свечи, а в воздухе плыл сладкий аромат благовоний.
– Ранены будут вечно сражаться за то, что считают правым делом, – продолжил Кроу. – Но происходящее сейчас – не просто очередное обострение споров. Конфликт разжигают извне. – Жрец усмехнулся про себя, смешок больше походил на тихое ворчание. – Почему-то меня совершенно не волнуют наши внутренние распри – с тех пор как Рулаг захватил власть в Джарвике, у нас было с десяток стычек с его ублюдками, – но сейчас в дело замешана каресианская ведьма, и уж этого-то я стерпеть не могу. Не думай, будто новые религиозные убеждения Рулага – его собственные. Он не сам отвернулся от Рованоко. Его оттолкнули от нашего бога.
Юный вождь сел на столе и потер рукой бок. От глубокой раны остался только небольшой шрам, но болела она гораздо хуже, чем выглядела. Врач и пациент находились где-то в чертогах Летнего Волка, в комнате без окон, куда не мог проникнуть холод. Все стены занимали полки со странными предметами и старыми свитками. Еще в комнате был рабочий стол, заваленный бумагами, и едва тлеющая жаровня. Странный кабинет, очень подходивший характеру старого жреца Кроу.
– Значит, зеленые пытались меня убить? – задумчиво спросил Алахан.
– Судя по всему, они отправили на дело не лучших своих людей и план тоже составили наспех, видно, просто на всякий случай – ведь с Халлой у них ничего не вышло.
Алахан раздумывал, случайно или намеренно Кроу постоянно его оскорбляет. А если намеренно – то из-за дурного характера или он испытывает его в надежде, что Алахан вовремя распознает в речи попытку уязвить его гордость?
– Почему ты постоянно надо мной издеваешься? – спросил юный вождь прямо, снова откидываясь на спину.
Кроу улыбнулся, и кожа его собралась морщинками. А потом снова опала, и он прищурился.
– Я сбиваю с тебя спесь, ожидая, когда же однажды ты станешь достоин своего имени. – Жрец снова хихикнул, будто довольный своей шуткой. – Замечал ли ты, чтобы я когда-нибудь разговаривал в таком тоне с твоим отцом?
Алахан нахмурился.
– Отец всегда говорил о тебе с большим уважением.
– Потому что, когда он стал достоин своего имени, я перестал над ним подшучивать. Я старый человек и на своем веку повидал много вождей. И я не хочу больше следить за языком. Твоя семья многое дала Фьорлану. Считаешь, ты дашь ему больше, если я буду с тобой нянчиться?
Алахан неожиданно подумал о сестре. Он всегда говорил, что позаботится о ней. Обещал и ей, и отцу. Кроу никогда не видел Ингрид, но Алахан с удовольствием предвкушал их первую встречу. Волчонок порвет старого жреца на куски детской хитростью и наивными вопросами. Она спросит его про бороду, а если жрец будет ей грубить – найдет способ поквитаться с ним. Алахану не досталось тонкого чувства юмора сестры. Он всегда был более напряженным, серьезным, больше волновался обо всем. Он был старшим. Наследником своего дома. Лучше бы Рованоко сделал Ингрид своей избранницей…