Затем в схватке возникла краткая передышка, и Халла увидела Рулага Медведя. Прямо в воротах в последних рядах авангарда вышагивал сам Укротитель Медведей. Он был таким же, каким она его помнила: высокий, широкоплечий, зеленоглазый, со светлыми волосами, закутанный в медвежьи шкуры, он шел в окружении охраны и держал в руках двуручный топор. Рядом с ним стоял жрец из Джарвика, которого Халла помнила по дням своей юности. Его звали Харрод. Алдженон Слеза отнял у него имя и честь, отказываясь принимать его пропитанные ненавистью проповеди.
– Медведь! – проревел Трикен Ледяной Клык с левого фланга. – Решил наконец-то выползти из своей норы, троллья отрыжка?
Она не видела рыжего оружейника, но Рулаг заметил того, кто его оскорбил, и скрылся из поля зрения Халлы. Однако ей некогда было волноваться за Трикена; требовалось убить еще слишком много врагов и вести в бой воодушевленную армию защитников.
Алахан оказался менее сдержанным. Как только избранник увидел Укротителя Медведей, он нарушил строй и пробился вперед в небольшой прогал между атакующими. Тимон Мясник следовал за ним, Халла и другие воины поблизости бросились их прикрывать, и на переднем крае защитников образовался выступ, врезавшийся в толщу врагов. Слева от них громадный жрец, окутанный мантией ледяного воздуха, поверг двух атакующих на булыжную мостовую. Справа Рорг и еще два обезумевших берсерка ринулись вперед. Берсерки погибли, но вождь добрался до Тимона, и они вдвоем стали прикрывать спину Алахану. Кровь из трещин на их раздутых головах сочилась им на лица.
– Ты предал Ледяного Гиганта! – прогремел голос молодого вождя.
Жрецы эхом повторили его слова, и Халла почувствовала, как ее подхватила ледяная волна, где значение имели только топоры, молоты и кровь. Победят защитники или проиграют, ей уже не было дела. Рованоко сказал свое слово – и каждый из защитников Тиргартена мог без сомнения умереть за него. Либо они сломят силы Медведя, либо сломаются сами.
Воительница бросила взгляд через двор Ульрика и поняла, что атака Рулага, несмотря на численное преимущество, задохнулась. По всему двору кипели отдельные схватки, где жрецы Рованоко сражались с несколькими противниками сразу. Каждый жрец возвышался, словно статуя, над остальными людьми и мог сдерживать атаки от пяти воинов одновременно. Она видела, как один из них пал, поверженный ударами десятка топоров, и после смерти на камнях мостовой осталось лежать только изувеченное старческое тело. Но защитникам удалось оттеснить армию Рулага к воротам.
Ряды сражающихся поредели, и Халла увидела Трикена и Рулага. Они бились в близком контакте на левом фланге, нанося друг другу сокрушительные удары. Строй чуть сдвинулся, и Халла оказалась немного позади Алахана. Избранник Рованоко рубил налево и направо, безжалостно убивая тех, кто стоял между ним и правителем Джарвика. Трикен не давал скучать Предателю, но Халла со стороны видела, что тот превосходит старого оружейника. Харрод слева от Медведя прикрывал своего повелителя, запуская молотом в голову любого, кто подобрался слишком близко к схватке.
Рядом с Халлой появился Рексель Падающее Облако, по бедру у него стекала струйка крови. Он прикрывал спину предводительнице, и его путь был отмечен кучей трупов.
– Трикен погибнет, – хрипло заметил он.
– Тогда надо поторопиться, – ответила Халла, делая два больших шага вперед.
Защитники сейчас теснили врагов сразу с двух сторон, с Халлой и Алаханом на остриях атаки. Краем глаза женщина заметила, что люди Медведя потеряли свою решимость. Они могли убить противника, а потом замереть на мгновение, встретившись с огромными жрецами – свидетельством гнева Гиганта, и это промедление означало смерть. Нерешительность противника позволила отряду Рованоко все дальше врезаться в его ряды. Остальные защитники шли за жрецами, прикрывали их и, в свою очередь, использовали их самих как прикрытие.
Дочь Летнего Волка задохнулась от боли, когда Рулаг нанес Трикену последний, смертельный удар по затылку. Оружейник Тиргартена обмяк и повалился вперед, и в это же время Алахан попытался сбить вождя Джарвика на землю.
– Бейся со мной, а не с ним, вероломный ублюдок! – закричал Алахан, ударив его наотмашь по лицу рукоятью топора. Повелитель Медведей устоял на ногах и замахнулся топором, чтобы заставить Алахана отступить, пока сам он приходил в себя от удара. Он потряс головой и зарычал, будто пес. Твердое дерево рукояти топора сломало ему нос, но из-за ярости и бурлившего в крови адреналина он не чувствовал боли. Небольшая, залитая кровью площадка во дворе Ульрика стала полем их боя, где Тимон прикрывал Алахана, а жрец Харрод – Рулага.