Халла обернулась. Одно из чудовищ вяло переваривало Кольма, другое методично разрывало на части последнего оставшегося человека. Но Вульфрик все еще сидел на спине одного из чудовищ, с невероятной силой вонзая топор в черную плоть. Его целиком охватила боевая ярость, и он мог думать только о разрушении. Воительница внезапно поняла, что отступление для него невозможно.
– Халла, мы не сможем добраться до него, – сказал Рексель, задыхаясь.
Одно из трех деревьев пустилось за ними в погоню, взбираясь на отвесные стены ущелья. Другое побежало к Вульфрику.
– Нам надо уходить! – рявкнул Падающее Облако, схватив ее за плечи. – Сейчас же!
Они побежали. Рексель, Халла, Генрих и Рудольф. Пятеро из их отряда были уже мертвы, а Вульфрик не выстоит один против трех чудовищ. Летняя Волчица хотела развернуться, помочь ему, но сейчас, когда она побежала прочь, вернуться она больше не могла. Ее здравый ум отшатнулся от увиденного, забился куда-то в уголок, и все, чего ей сейчас хотелось, – с криками ужаса спрятаться куда-нибудь, где ее не найдут эти твари. Кто они вообще такие?!
Халла стояла в дверях большого зала своего замка, с тревогой всматриваясь в яркое светлое утро. Она затравленно озиралась по сторонам и отказывалась присесть, отдохнуть и выпить воды. Выжившие люди из ее отряда не сняли доспехи и все еще сжимали в руках оружие. Их целиком покрывали чешуйки черной засохшей субстанции, слишком густой для крови. Она въелась в кожу и волосы, забилась под ногти, из-за чего казалось, что они вывалялись в грязи и оставили ее засыхать.
– Это не были деревья, – бормотал Генрих Кровавый. – Щупальца… пасти… целиком черные…
– Скажи по-человечески! – рявкнул на него Бриндон Кроу. – А ты, Халла, сядь. Прошу тебя. Поговори с нами. Что это было?
– Халла, – спросил Алахан, – что с Вульфриком?
Женщина в первый раз после возвращения отвернулась от двери и посмотрела на вождя слезящимися красными глазами. Дрожащей рукой Халла откинула рыжую прядь от лица и тяжело сглотнула.
– Я не знаю. Я… мы… не смогли добраться до него.
Падающее Облако положил ладонь ей на плечо. Она посмотрела на него, а потом воин обнял ее – и оба разрыдались. Она плакала на плече у своего капитана, а в голове у нее продолжал звучать безумный рев Вульфрика.
– Полегче, – произнес Рексель, вытирая собственные слезы. – Мы все еще живы… все еще живы.
Она так много повидала, выдержала так много испытаний, победила множество врагов. Но деревья… Могли они убить Вульфрика? Если бы на него одного напала сотня воинов, то даже в этом случае Халла поставила бы на Вульфрика. Но что способно сделать дерево, чего не может сотня людей?
Бриндон Кроу взял инициативу в свои руки. Он усадил Халлу, Рекселя и Генриха за столы, пока Трикен командовал слугам разжечь очаги, и волны теплого воздуха согрели дрожащих разведчиков. Последний из разведывательного отряда, Рудольф Десять Медведей, остался снаружи – он сидел на верхней площадке Ступеней Калалла, прижимая к себе топор. Он отказывался сойти с места, будто находится на страже чего-то – возможно, он сторожил самого себя.
– Рудольф сошел с ума, – сказала Халла. – Он бредил всю обратную дорогу.
– Его вырвало у ворот, – заметил Трикен. – И он бросил топор… но дайте ему время.
В зал принесли свежую одежду и воду, и воины смыли черный ихор с лиц и доспехов. Черная масса неохотно отходила от кожи, и Халла яростно терла ладони.
– Она не смывается, – бормотала она, – не смывается…
Рексель, сохраняя стоическое выражение на лице, схватил женщину за руки. Разум его оказался сильнее, чем у остальных. Он держал Халлу за руки, измазанные черной дрянью, и она подняла на него взгляд.
– Халла, я видел, как ты сражалась и убивала, защищая себя, своих людей, свою страну… Я видел, как ты выжила после гибели флота драккаров, как сражалась в Ро Хейле, в пещерах с ледяными пауками, в Джарвике, в Пасти Медведя, – и я знаю, что ты не дашь мерзкому дереву себя сломить.
Воительница попыталась улыбнуться, но не могла оторвать взгляд от черных пятен на руках.