– Старая привычка, – равнодушно ответил Черный воин, не утратив самообладания. – В дипломатических вопросах наслаждение и боль менее применимы.
Ксандер шагнул на несколько футов ближе к послу и смерил его внимательным взглядом.
– Ты вряд ли выйдешь из этого шатра живым. Но будь хорошим рабом и сначала расскажи нам то, что должен. Если у тебя не получится разозлить меня еще больше – ты умрешь быстро.
У Рамазона на лице промелькнул страх. Он проскользнул в уголках глаз, но каресианец быстро вернул себе обычное стоическое выражение.
– Я посол мира, король Александр. Я пришел под белым флагом. Прошу вас, не забывайте о чести!
Ксандер зловеще ухмыльнулся:
– Интересно, много ли людей ро сдавались на вашу милость… многие ли молили о пощаде – и скольких из них вы пощадили? И скольких из них ты сжег лично? Вы потеряли право на мирные переговоры с тех самых пор, как колдовством вторглись в Тор Фунвейр. Вы нарушили все мыслимые и немыслимые правила. И не смей ставить под сомнение мою честь за то, что я тебе скажу: можешь засунуть свой белый флаг себе в задницу.
Бреннан, возмущенный не меньше своего генерала, прижал лезвие меча к горлу каресианца.
– Нам все еще нужно услышать их послание, милорд?
Ксандер, казалось, задумался, но Гвен сразу поняла, что он все уже решил.
– Говори, – приказал он. – Излагай ваши условия.
Черный воин больше не мог держать себя в руках. На лбу у него выступили капли пота. Он переводил взгляд с возмущенного Ксандера на меч Бреннана, прижатый к его горлу.
– Вы неправильно поняли мои намерения… Я прибыл принять вашу капитуляцию.
Повисла тишина. Гвен не могла поверить, что Госпожа Боли окажется столь нахальной или что Рамазона так мало беспокоит его собственная жизнь. Он сидел напротив разъяренного священника, смотрел на разъяренных генерала и его жену, а их разгневанный солдат прижимал к его горлу меч – и тем не менее предлагал им капитулировать.
– Прошу вас, – произнес Черный воин, – позвольте мне продолжить. Ксандер стиснул зубы.
– Продолжай! – рявкнул он.
– Возможно, мы кажемся вам всего лишь монстрами, которые бросают полчища Псов на любое препятствие, пока оно не подчинится нам. Но у нас есть разум и стратегия. – Он был очевидно напуган, но говорил спокойно, чтобы его речь звучала более убедительно.
– Мы убивали всех Псов, попавшихся на пути, с тех самых пор как покинули Козз, – заметила Гвен. – Ваша стратегия не работает.
Рамазон чуть приподнял уголок губ в кривой усмешке. Мерзкая улыбка, слишком уверенная, чтобы быть пустой бравадой.
– Пока вы собирали своих жалких союзников, мы тоже не сидели сложа руки. Перед уничтожением Козза мы разместили двух погонщиков с их стаями возле Лейта. И когда наша кампания в Фелле завершилась, у нас в запасе остались силы. И эти Псы – шестьдесят тысяч солдат – выйдут вам в тыл в течение ближайшей недели.
Неужели это возможно? Они так стремились в наступление, что не заметили армию, ожидающую их на востоке? Все присутствовавшие переглянулись с озабоченным выражением на лицах. Ксандер напряженно сжал губы, и каждый понял: такой вариант и правда был возможен. Если бы они пришли из Арнона, их заметили бы Маркос с его паладинами; если бы им пришлось идти от Вейра, то они вышли бы прямо на основные силы армии Ксандера. Но на востоке рядом с Феллом на равнинах Лейта могли затаиться, оставшись незамеченными, даже крупные вражеские силы. Они могли подождать, пока армия Ястребов не пройдет мимо и не вторгнется на холмы Нарланда.
– Шестьдесят тысяч, – прошептал Бреннан и чуть ослабил хватку на мече.
– Не бойся, могучий Ястреб, – произнес каресианец. – Моя госпожа великодушна. Если твой король сдастся на ее милость, ему будет позволено возвратиться в Ро Тирис. А солдаты вернутся в свои дома. – Несмотря на уверенную улыбку, с посла градом струился пот. Очевидно, с мечом, прижатым к горлу, уверенность в победе была для него слабым утешением. – Если вы позволите мне отправиться в Вейр с сообщением о вашей капитуляции, вы все останетесь в живых. Если нет – вы должны знать, что не сможете победить.
Взгляд Ксандера метался по сторонам, будто он лихорадочно обдумывал, как поступить с шестьюдесятью тысячами воинов, атакующих его армию с фланга. Даганэй мрачно смотрел на каресианца, размышляя над его словами и поведением. Бреннан медленно оторвал меч от шеи каресианского посла. Саймон и Гвен переглянулись.
– Это все, что ты должен был сообщить? – спросила Гвен у Рамазона.