Самые ранние ажиотажи, которые обсуждались в первом издании книги, относились к XVIII в. — бумы вокруг акций Компаний Южных морей и Миссисипи в 1719-1720 гг. В настоящем издании отсчет ведется с ажиотажей XVII в.: периода «Kipper- und Wipperzeit» с 1619 по 1622 гг. во время Тридцатилетней войны, а также анализируется широко известная «тюльгганомания» 1636-1637 гг. Этот ажиотаж возник на почве того, что луковицы тюльпанов, особенно редких сортов, сложно разводить, но если сорт уже выведен, то он быстро распространяется. Поэтому цена на такие луковицы сначала взмывала вверх, а потом резко падала [3].
В центре внимания раннего исторического подхода находился европейский опыт. Последний кризис, проанализированный в данном издании, связан с событиями в Аргентине в 2001 г. Внимание к финансовому кризису в Великобритании в XIX в. отражает как центральную роль Лондона в мировой финансовой структуре, так и большое внимание современных аналитиков к этому событию. Напротив, Амстердам являлся ведущим финансовым центром на протяжении практически всего XVIII в., но его опыт недостаточно оценен, что связано с проблемой доступа к голландской литературе.
Предпосылки для проведения анализа и модель для размышления изложены во второй главе и могут быть представлены в виде последовательности: кредитная экспансия — финансовые проблемы в своей наивысшей точке — кризис, заканчивающийся паникой и крахом. Модель соответствует ранним классическим идеям о «чрезмерной торговле», за которой следуют «внезапное изменение» и «недоверие» — устаревшие термины, используемые ранним поколением экономистов, включая Адама Смита, Джона Мила, Ирвинга Фишера и др. Та же концепция была представлена в поздних трудах Хаймана Мииски, который доказывал то, что финансовая система нестабильна, хрупка и склонна к кризисам. Модель Мински обладает всем необходимым инструментарием для объяснения более ранних кризисов в США и Западной Европе, ценовых «пузырей» в Японии во второй половине 1980-х гг. и в южноазиатских странах в середине 1990-х гг., а также «пузыря» на рынке акций в США, особенно торгуемых на площадке NASDAQ, в конце 1990-х гг.
Ажиотажная фаза экономической экспансии обсуждается в главе 3. Основной вопрос сводится к тому, могут ли спекуляции играть дестабилизирующую роль или, наоборот, выступать стабилизатором ситуации на рынке, другими словами, всегда ли рынок является рациональным или нет. Природа внешнего, экзогенного шока, инициирующего ажиотаж, исследовалась в различных исторических ситуациях, включая начало и окончание войн, во время ряда урожайных и неурожайных лет, в процессе открытия новых рынков и новых источников поставок, а также в условиях внедрения инноваций — железных дорог, электричества, электронной почты. Повой формой изменений, создававшей возможность шока, явились финансовая либерализация и дерегулирование в Японии, скандинавских и некоторых азиатских странах, Мексике и России. Дерегуляция ведет к денежной экспансии, росту иностранных займов и спекулятивному инвестированию [4].
В качестве объектов спекуляции выступают экспортные и импортные товары, сельскохозяйственные угодья внутри страны и за рубежом, городские площадки под застройку, дороги, новые банки, учетные дома, акции, облигации (иностранные и внутренние), конгломераты, кондоминиумы, торговые центры и офисные здания. При незначительном размахе спекуляции инвесторы несли убытки, которые были существенны для каждого в отдельности, но не оказывали разрушительного воздействия на экономику. Возникает вопрос — для того, чтобы эйфория экономического взлета угрожала финансовой стабильности, необходимо ли вовлечение, по крайней мере, двух или больше объектов спекуляции, например, плохой урожай наряду с железнодорожным ажиотажем, или ценовой «пузырь», одновременно возникающий на рынках недвижимости и акций.