Государственный банк Англии, Банк Франции, Федеральный резервный банк Нью-Йорка и Банк международных расчетов. Ганс Лютер, руководитель Рейхсбанка, хотел получить большую сумму, поэтому попросил, чтобы точный размер ссуды был скрыт от общественности. В итоге коммюнике о предоставлении ссуды содержало лишь упоминание о том, что денежные средства предоставлены в достаточном количестве. Когда размер ссуды все же стал известен, а опубликованный отчет Рейхсбанка от 23 июня показал, что резервное покрытие банка составляет 40,4%, то есть лишь чуть выше минимального требования в 40%, сработал принцип «Дьявол хватает отстающих» [50].
Вопрос о предоставлении новых ссуд обсуждался, но без особого успеха. Немцы хотели получить $1 млрд. Французы готовы были вести речь о ссуде в размере $500 млн, но при этом выдвигали политические условия. Американское правительство было обеспокоено собственным бюджетным дефицитом, который, как предполагалось, должен был составить $ 1,6 млрд и поэтому сильно сомневалось, что американский Конгресс одобрит предоставление Германии дополнительных денег. Американское правительство было готово рассматривать лишь поддержку уже предоставленных ссуд, в чем Германия нуждалась не менее чем в новых займах. В Великобритании министр иностранных дел Артур Хендерсон поддерживал идею предоставления новой ссуды, но Монтегю Норман, возглавлявший Государственный банк Англии, считал, что банк «уже предоставил вполне достаточную финансовую помощь» [51 ]. Одной из причин, препятствующих предоставлению иностранных ссуд, было то, что германский кризис, как полагали, был внутренним бегством капитала, а не оттоком средств зарубежных инвесторов. К 20 июля идея получения дополнительной ссуды была «оставлена как нереализуемая» [52]. Вместо этого Германия теперь полагалась на принятие внутренних мер, призванных остановить изъятие денег с банковских счетов. Вводился и мораторий по частным долгам, который к неудовольствию иностранных банкиров, останавливал утечку золота за рубеж.
После этого спекулятивное давление было перенесено на Великобританию. Изъятие вкладов началось в середине июля 1931 г. Оно было вызвано как потерями в континентальной Европе, так и майскими сообщениями Макмиллана о крупном размере предполагаемого бюджетного дефицита страны и о неожиданно высокой оценке объема иностранного капитала, который мог покинуть Лондон. С 1927 г. Банк Франции окольным путем конвертировал британские фунты в золото; британские фунты продавались на валютном спот-рынке и покупались на рынке форвардных контрактов, затем Банк Франции требовал золото по мере того, как по форвардным контрактам наступали сроки платежа [53J. Идея заключалась в том, чтобы создать впечатление, что Банк Франции конвертирует в золото только свои недавно приобретенные активы в британских фунтах, не затрагивая сложившееся ранее сальдо. Летом 1931 г. Банк Франции в целях поддержки не стал продавать свои номинированные в британских 4>унтах ценные бумаги. Кроме того, в конце июля Федеральный резервный банк Нью-Йорка и Байк Франции предоставили Государственному банку Англии ссуды в размере $125 мли каждый. После того как эти фонды оказались исчерпаны, британское правительство рассматривало возможность привлечения однолетних ссуд на нью-йоркских и парижских рынках. Государственный банк Англин сообщил, что иностранные банкиры не предоставят Великобритании ссуды в условиях огромного бюджетного дефицита. Британские профсоюзы выступали против сокращения пособий по безработице и лишили правительство поддержки со стороны лейбористской партии. 24 августа правительство вынуждено было уйти в отставку. Через 4 дня после формирования нового «национального правительства», в котором пост премьер-министра вновь занял Макдональд, а Сноуден был назначен министром финансов, $200 млн удалось занять у нью-йоркского синдиката Моргана и еще $200 млн у французского синдиката в Париже. Условия, на которых банкиры поддержали британское правительство, были теми же, что сформулировал Морган, когда он в 1920-х гг. выступил в поддержку французского правительства. Не выдвигая политических требований, банкиры указывали, какие экономические обстоятельства они считают приемлемыми с точки зрения финансового риска для себя и своих вкладчиков.