- Давай, - ответил за всех Оскал. - День мёрзлый; пока шёл с работы, пальцы отморозил. Ты с юга, да? Как там сейчас? - он вперил в Антона внимательный взгляд карих глаз.
- Тепло... лето. Здесь лета совсем не бывает?
- Бывает, как же. День на день не похож.
Перед Антоном появилась чашка дымящегося травяного чая. Он привык пить чёрный, но ничего говорить не стал.
- Кем работать будешь? - Саша шумно отхлебнул из чашки.
- Бухгалтером.
Скоро отправились в столовую по узенькой тропинке. Уже возле корпусов пахло супом и булочками, и на этот запах, словно осы, слетались люди из всего Городка. Их было немало; человек сорок так точно. И среди них Антон насчитал всего несколько девушек. Зато заметил Стиву и нагнал его в толпе.
- Обжился? - улыбнулся Стива, заметив его. Даже улыбка с затаённой грустью.
- Да, всё отлично.
- После обеда пойдём к голове, заполнишь бумаги, подпишешь договор. Не уходи никуда.
Толпа плыла к столовой, как стая пёстрых рыбок. В хвосте шествия Антон и увидел его впервые.
В Городке его называли Маркизом; в остальном же Мирте - Марком Владиславовичем. Ему было не больше двадцати пяти; высокий, хоть и не такой, как Стива, стройный, гибкий, как змея. Длинные светлые волосы собраны в низкий хвост; одет в лёгкую белую рубашку и узкие брюки. И было в нём что-то недоброе, а может, Антону это только показалось из-за его разного размера зрачков. Он старался не глядеть на странные страшные глаза Маркиза, принялся осматривать лицо. Бледное и прекрасное - вампир. Яркими пятнами глаза, губы. Прямой нос с чуть заострённым кончиком. Антон никогда не вглядывался в мужские лица, но это было тяжело воспринять и тяжело забыть.
- Доброго дня. Это Антон. Деловод, - представил его Стива.
- Добро пожаловать в глушь, Антон, - без тени улыбки, без оттенка шутки сказал Маркиз. Вот кто здесь главный, понял Антон. Вот кого здесь боятся, как судного дня.
Глава II. Стива
С неба упала, как дамская перчатка, темнота. Стива её дожидался; вышел на веранду, закурил. Молча смотрел, как сдвигают столы во внутреннем дворе. Голова полнилась мыслями: днём он чуть не повздорил с Маркизом. Неосторожно. Маркиз пока ещё считается со Стивой, но надолго ли? Что придёт в его больную голову завтра? Ещё думал о встрече, которую назначил этой ночью. Встречу с человеком, которого он постоянно видел и днём - в столовой, на улицах, часто и на этих вечерних гулянках в Городке; но поговорить мог только ночью, наедине.
- Стива, идёшь? - позвал из толпы Саша. Люди сновали, как муравьи, от домов к столам и назад, носили еду, тарелки, бутылки.
- Я прогуляюсь, - он бросил сигарету вниз с веранды. - Вернусь через час где-то.
И пошагал прочь из Городка; путь держал в «Луну».
Ноги сами донесли его до Пихтовой улицы. Он волновался. Знакомая вывеска: четыре белые буквы на чёрном фоне, в темноте и не разглядеть. Он осмотрелся, глянул в обе стороны улицы - никого. Тогда осторожно толкнул дверь. Зазвенел дверной колокольчик, Стиву поглотили сумрак и дым. Он шагал и пытался глядеть под ноги, но по полу стелился густой непрозрачный туман, как всегда в этом кафе. Смутные очертания столиков, барной стойки; пряный запах травяного чая; в разреженном воздухе плывёт диковатая музыка, похожая на мантры. Сразу закружилась голова, но приятно, как от вина. За первым столиком сидел-лежал старик из местных, потягивал дым из трубки кальяна, выпускал носом.
Стива знал, за каким она столиком, мог дойти вслепую, по телесной памяти. Последний, что стоит в углу. Там никто не садится, кроме неё, потому что столик проклят. Таро не страшны проклятия; особенно если она накладывала их сама.
Поначалу казалось, что за столиком пусто, но скоро Стива различил очертания её лица, волос.
- Ты вовремя, как всегда. Минута в минуту, - произнесла она тихо. Улыбается или нет? Не разглядеть.
- Так темно, - только и сказал Стива.
- Прости, потушила, мне не хотелось света; а ты зажги лампу.
Стива полез за зажигалкой в карман, зажёг огонь в восточной мозаичной лампе, какие стояли на каждом столике. Тусклый, тёплый свет выхватил из темноты лицо Таро, уставшее, бледное, словно вылепленное из воска, в рамке чёрных, как нефть, волос. Она носила короткое каре, прямую чёлку по самые ресницы; в тёмных волосах, как в ночном небе, звёздами сверкали блики от лампы. На носу - круглые очки с непрозрачными чёрными стёклами, на шее - два кулона на льняных нитках.
Она сунула записку ему в ладонь на ужине, когда проходила рядом. Лаконичное «Луна, 23.30» на жёлтой бумажной салфетке. Разумеется, он пришёл.