— Ты думаешь, это опасно?
— Не знаю.
— Это опасно, — деловито проговорила Марлена. — Про опасность мне стало понятно, едва комиссар Питт отпустил нас на Эритро. Только я не знаю, в чем она заключается.
28
Первая встреча с Марленой явилась для Сивера Генарра тяжелым испытанием, к тому же девочка угрюмо поглядывала на него, словно давала понять, что прекрасно видит его потрясение и понимает его причины.
Дело было в том, что ей ничего не передалось от Эугении: ни красоты, ни изящества, ни обаяния. Только большие ясные глаза так и буравили его… Но они были унаследованы не от Эугении. Глаза были лучше, чем у матери, и только.
Впрочем, понемногу первое впечатление стало рассеиваться. Подали чай и десерт, Марлена вела себя идеально. Просто леди и умница. Как это говорила Эугения? Не внушающие любви добродетели? Неплохо. Ему казалось, что она просто жаждала любви, как это часто бывает среди дурнушек. Как жаждал и он сам. Внезапный поток дружеских чувств охватил его.
— Эугения, можно я переговорю с Марленой с глазу на глаз? — спросил он.
— Сивер, для этого есть какие-нибудь особые причины? — с деланной непринужденностью поинтересовалась Инсигна.
— Видишь ли, — ответил тот, — Марлена разговаривала с комиссаром Питтом и уговорила его отпустить вас обеих в Купол. Как командир Эритро, я вынужден считаться со словами и поступками комиссара Питта, и мне важно знать, что скажет об этой встрече Марлена. Но с глазу на глаз, мне кажется, она будет откровеннее.
Проводив взглядом выходившую Инсигну, Генарр обернулся к Марлене, почти утонувшей в громадном кресле, которое стояло в углу. Руки ее свободно лежали на коленях, а прекрасные темные глаза серьезно смотрели на командира.
— Твоя мама, кажется, опасалась оставлять нас вдвоем, а ты сама не боишься? — с легкой усмешкой произнес Генарр.
— Ни в коей мере, — ответила Марлена, — и мама опасалась за вас, а не за меня.
— За меня? Почему же?
— Она думает, что я могу чем-нибудь обидеть вас.
— Неужели, Марлена?
— Не нарочно, командир. Я буду стараться.
— Ну, будем надеяться, что тебе это удастся. Ты знаешь, почему я хотел поговорить с тобой наедине?
— Вы сказали маме, что желаете узнать подробности моего разговора с комиссаром Питтом. Это так, но еще вы хотите лучше познакомиться со мной.
Брови Генарра удивленно приподнялись.
— Естественно, я же должен иметь представление о тебе.
— Не так, — вырвалось у Марлены.
— Что «не так»?
Марлена отвернулась.
— Прошу прощения, командир.
— За что?
По лицу Марлены пробежала тень, она молчала.
— Ну, в чем дело, Марлена? — тихо спросил Генарр. — Скажи мне. Важно, чтобы разговор наш был откровенным. Если мама велела тебе придержать язык — не надо этого делать. Если она говорила, что я человек чувствительный и легкоранимый — забудь про это. Вот что, я приказываю тебе говорить откровенно и не беспокоиться о том, что можешь меня задеть. Я приказываю, и ты должна повиноваться командиру Купола.
Марлена вдруг рассмеялась.
— Значит, вам и в самом деле интересно побольше узнать обо мне?
— Конечно.
— Во-первых, вы недоумеваете, как могло случиться, что я вовсе не похожа на мать.
Генарр широко открыл глаза.
— Я не говорил этого.
— А мне и говорить не надо. Вы друг моей матери. Она мне рассказала об этом. Вы любили ее и до сих пор еще не забыли, и вы ждали, что я окажусь на нее похожей, а когда увидели меня, то не сумели скрыть разочарования.
— Неужели? Это было заметно?
— Легкий жест, вы человек вежливый и пытались его скрыть, но я заметила. А потом вы все время смотрели то на маму, то на меня. И еще тон, каким вы обратились ко мне. Все было ясно. Вы думали о том, что я не похожа на маму, и это вас расстроило.
Генарр откинулся на спинку кресла.
— Восхитительно.
Марлена засияла.
— Вы действительно так думаете, командир? Вы и в самом деле не обиделись? Вы рады, не ощущаете никакой неловкости? Вы первый. Даже моей маме это не нравится.
— Нравится не нравится — другой вопрос. Совершенно неуместный, когда речь идет о необычайном. И как давно ты научилась читать по жестам, Марлена?
— Я всегда умела делать это. Только теперь научилась лучше понимать людей. По-моему, на это каждый способен — надо только внимательно посмотреть и подумать.
— Нет, Марлена. Ты ошибаешься. Люди этого не умеют. Так, значит, ты говоришь, что я люблю твою маму?