— Фотографию проверили?
— Да, Элайдж.
Вторым был Пол Герхард. Бейли просмотрел данные о нем и сказал:
— Все это бесполезно.
— Я уверен, что это не может быть бесполезно. Если существует организация землян, способных на преступление, которое мы расследуем, то эти двое наверняка ее члены. Разве это не очевидно? И разве в таком случае не следует их допросить?
— Мы ничего от них не добьемся.
— Они оба были и у обувного магазина, и в столовой. Они не могут отрицать этого.
— В том, что они были там, нет преступления. Кроме того, они могут отрицать это. Просто скажут, что их там не было, и все. Нет ничего проще. Как мы сможем доказать, что они лгут?
— Я их видел.
— Это не доказательство, — рассердился Бейли. — Ни один суд, если до него когда-нибудь и дойдет, не поверит, что вы можете запомнить два лица в миллионной толпе.
— Но я действительно могу.
— Конечно. Вот и скажите им, кто вы на самом деле. Как только вы это сделаете, вы больше не свидетель. Ни один суд на Земле не будет иметь дело с таким, как вы.
— Выходит, вы передумали?
— О чем вы?
— Вчера в столовой вы сказали, что нет нужды их арестовывать. Вы сказали, что, если я запомню их лица, мы сможем арестовать их в любое время.
— Ну, я недостаточно хорошо взвесил ситуацию, — объяснил Бейли. — Что-то на меня нашло, какое-то умопомрачение. Это невозможно.
— Даже учитывая их психологию? Они ведь не будут знать, что у нас нет доказательств их соучастия в заговоре.
— Слушайте, — Бейли начал терять терпение. — Через полчаса я жду доктора Джерриджела из Вашингтона. Ничего, если вам придется подождать, пока я с ним поговорю? Не возражаете?
— Я подожду, — ответил Р. Дэниел.
Энтони Джерриджел оказался педантичным и очень вежливым человеком среднего роста, совсем не похожим на одного из самых эрудированных специалистов по роботехнике на Земле. Он опоздал почти на двадцать минут и очень долго извинялся по этому поводу. Побледневший от напряженного ожидания, Бейли не очень вежливо отмахнулся от его извинений. Он проверил, выполнена ли его заявка на конференц-зал Д, еще раз повторил, чтобы их ни при каких обстоятельствах не беспокоили в течение часа, и повел доктора Джерриджела и Р. Дэниела сначала вниз по коридору, затем наверх по трапу, а оттуда — к двери, ведущей в один из залов, защищенных от лучевого прослушивания.
Прежде чем сесть, Бейли достал пульсометр и тщательно проверил изоляцию стен, вслушиваясь в легкое гудение прибора. Малейшее изменение в звучании пульсометра означало бы нарушение изоляционной оболочки. Затем он направил прибор на потолок, пол и — с особой тщательностью — на дверь. Повреждения изоляции не было.
Доктор Джерриджел слегка улыбнулся. Он производил впечатление человека, никогда не улыбающегося больше, чем слегка. Одет он был с такой аккуратностью, что можно было с уверенностью сказать; на этот счет у него определенно имелся пунктик. Его седые волосы были тщательно зачесаны назад, а румяное лицо, казалось, было только что вымыто. Он сидел, чопорно выпрямив спину, как будто еще в детстве от постоянных материнских напоминаний о необходимости сохранять хорошую осанку его позвоночник навсегда окаменел.
— Все это выглядит довольно устрашающе, — сказал он Бейли.
— Дело очень важное, доктор. Мне нужна такая информация о роботах, которую, возможно, можете дать только вы. Разумеется, все, о чем мы будем говорить здесь, совершенно секретно, и власти Нью-Йорка надеются, что, покинув это помещение, вы обо всем забудете.
Бейли взглянул на свои часы. Полуулыбка сразу слетела с лица роботехника.
— Позвольте мне объяснить, почему я опоздал. — Допущенная им непунктуальность явно не давала ему покоя. — Я решил не лететь на самолете. Я подвержен воздушной болезни.
— Очень жаль, — сказал Бейли. Он убрал пульсометр, предварительно убедившись в его исправности, и сел.
— Или, вернее, не воздушной болезни, просто меня охватывает нервозность. Легкая агорафобия. Ничего особенного, но все-таки. Поэтому я добирался на экспрессах.
Внезапно Бейли почувствовал острый интерес:
— Агорафобия?
— В моих устах это прозвучало серьезнее, чем есть на самом деле, — поспешно сказал роботехник. — Это просто чувство, которое появляется только в самолете. Вы когда-нибудь летали самолетами, мистер Бейли?
— Несколько раз.
— Значит, вы должны знать, о чем я говорю. Это ощущение того, что тебя окружает пустота, что ты отделен от нее металлической обшивкой всего лишь в дюйм толщиной. Очень неприятное чувство.