Столики были рассчитаны на четверых, большинство мест было занято, но к Дорс и Селдону никто не подсел. Все вежливо кланялись, но усаживались за другие столики. Наверняка, это было делом рук Дорс, очевидно, она хотела, чтобы они с Гэри завтракали в одиночестве, но как ей это удалось, Селдон никак не мог понять.
— Дорс, — сказал он, — ты пока не познакомила меня ни с кем из математиков.
— Просто пока никого не заметила из знакомых. У большинства математиков рабочий день начинается рано, с восьми часов — занятия. Лично мне кажется, что это из-за того, что студенты так сильно любят математику, что стремятся покончить с ней как можно раньше.
— Наверное, это из-за того, что ты сама — не математик.
— Да, уволь, только не это! — рассмеялась Дорс. — Я историк. У меня уже вышло несколько статей по истории Трентора эпохи расцвета — не теперешнего, а времени, когда тут только зарождалось королевство. Я думаю, на этом мои изыскания и остановятся по времени. Тренторианское Королевство.
— Замечательно! — воскликнул Селдон.
— Замечательно? — удивилась Дорс. — Тебя что, интересует это время?
— В некотором роде, да. И это, и другие тому подобные вещи. Я ведь никогда серьезно историей не занимался, а теперь придется.
— Придется? Почему? Если бы ты изучал историю, у тебя бы не хватило времени на математику. А математики так нужны, особенно у нас в Университете. Историков тут — выше крыши. И экономистов полно, и социологов, и политологов, а вот с математиками — прямо беда. Четтер Челвик как-то говорил со мной об этом. Он сказал, что это — свидетельство упадка науки. Похоже, он думает, что это явление носит всеобщий характер.
— Ты меня не так поняла, — покачал головой Селдон. — Говоря об изучении истории, я вовсе не имел в виду, что собираюсь сделать ее делом всей жизни. Нет, мне просто нужно расширить свои познания в этой области. Это необходимо мне для проведения математических исследований. Я специализируюсь в математическом анализе социальных структур.
— Звучит кошмарно.
— Согласен. Это ужасно сложно, и пока я не узнаю побольше о том, как протекало развитие человеческих сообществ, социальных формаций, моя работа просто безнадежна. Пока я получил всего-навсего статичную картину, понимаешь?
— Нет, не понимаю, потому что для меня это пока — пустой звук. Четтер мне сказал, что ты разрабатываешь что-то такое, что зовется психоисторией, и что это очень важно. Правильно я назвала? Психоистория?
— Правильно. Сначала я хотел назвать эту науку «психосоциология», но слово показалось мне уж очень неуклюжим. Может быть, я уже тогда инстинктивно чувствовал, что без истории мне не обойтись, но сознательно — нет, это я точно помню.
— Пожалуй, «психоистория» действительно звучит приятнее, но только я все равно понятия не имею, что это такое.
— Я сам, честно говоря, понятие имею весьма приблизительное, — признался Селдон и умолк, глядя в глаза Дорс и думая о том, что общество такой милой женщины, вероятно, приятно скрасит его неожиданную ссылку. Он вспомнил о той женщине, которую знал и любил, но заставил себя не думать о ней. Если и суждено ему когда-нибудь обрести подругу жизни, то это будет такая женщина, которая поймет, что значит преданность науке и чего эта преданность требует от человека.
Решив перевести разговор на другую тему, Селдон проговорил:
— Послушай, Дорс, Челвик говорил мне, что правительство совершенно не вмешивается в университетские дела. Это правда?
— Правда.
Селдон недоверчиво покачал головой.
— Даже не верится. Просто невероятно! У нас на Геликоне высшие учебные заведения такой независимостью похвастаться не могут.
— На Цинне тоже. Таких заведений во всей Галактике — по пальцам сосчитать можно. На Тренторе — дело другое.
— Но почему?
— Потому что здесь — столица Империи. Университеты пользуются здесь необыкновенным престижем. Да, специалистов выпускают все Университеты, но только здесь, на Тренторе, осуществляется обучение и выпуск административных кадров для Империи, чиновников высших рангов, тех самых миллионов управленцев, которые тянут за собой щупальца Империи и дотягивают их до самых дальних уголков Галактики.
— Я, правду говоря, статистики не читал…
— Поверь мне на слово. Считается, что крайне важно, чтобы у имперских администраторов воспитывалось чувство общности, чувство ответственности за судьбу Империи. И конечно, ни в коем случае нельзя допускать, чтобы все они поголовно были коренными тренторианцами — иначе другие миры обидятся и забеспокоятся, не дай бог. А поэтому Трентор старается завлекать сюда как можно больше студентов из других миров. И совершенно неважно, откуда приезжает студент, с каким акцентом разговаривает, какова культура его родной планеты, лишь бы только он побыстрее ассимилировался на Тренторе и стал отождествлять себя с тренторианской системой образования. Это в значительной степени способствует консолидации Империи, и провинциальные миры ведут себя намного спокойнее оттого, что значительная часть управленцев, представителей имперского правительства — это их земляки.
Селдон задумался. Такое ему и в голову не приходило. «Можно ли считаться великим математиком, — подумал он, — если ничего, кроме математики, не знаешь?»
— А то, о чем ты рассказала — общеизвестно? — спросил он.
— Наверное, — немного подумав, ответила Дорс. — Хотя… люди стараются не знать больше того, что им положено, и специалисты в конкретной области за ее рамки, как правило, не выбираются и изо всех сил стараются закрыться от информации, которую считают посторонней, ненужной.
— Но ты тем не менее знаешь об этом.
— Да, но это — моя специальность. Я — историк, специалист по Королевскому Трентору, а ведь именно принципы управления, разработанные в то время, в немалой степени способствовали превращению Королевства в Империю.
Селдон пробормотал, обращаясь больше к самому себе:
— Как опасно разбрасываться… Как будто делаешь надрезы на теле знания и оставляешь их кровоточить.
— А что делать? — пожала плечами Дорс. — Но, видишь ли, раз уж Трентор так старательно привлекает провинциалов к обучению в здешних Университетах, он вынужден дать им что-то взамен за то, что люди оторвались от своих корней и попали в незнакомый, чужой мир, где все насквозь искусственное. Я здесь уже два года, и до сих пор не привыкла. Может быть, никогда не сумею привыкнуть. Но, с другой стороны, я же не в администраторы готовлюсь, а потому мне нет нужды впитывать тренторианский дух.
И потом, Трентор предлагает взамен не только высокое положение, власть и деньги в перспективе, но еще и свободу. Покуда студенты учатся, они имеют право критиковать правительство, даже устраивать мирные демонстрации протестов, разрабатывать собственные теории, высказывать любые точки зрения. Это выглядит настолько привлекательно, что многие прилетают сюда именно из-за этого — жаждут испытать ощущение свободы.
— А это, — кивнул Селдон, — тоже способ оказания давления. Тут они выпускают весь пар, успевают наиграться в революцию, а к тому времени, когда занимают свое место в имперской иерархии, они уже готовы погрузиться в комфорт, благосостояние и послушание.
— Скорее всего, ты прав, — согласилась Дорс. — Как бы то ни было, правительство делает все возможное для поддержания духа свободы и вольнодумства в Университетах. И это очень хитрая, очень умная игра.
— Дорс, ты сказала, что не готовишься в администраторы. А кем ты собираешься стать?
— Историком, конечно. Я буду преподавать историю, писать книги и создавать обучающие программы на их материале.
— Положение не слишком высокое, как я понимаю?
— Главное, что мне не светят большие деньги, Гэри, что гораздо более важно. Что же касается положения… знаешь, это такая чехарда, мне в эти игры влезать совершенно не хочется. Много я повидала людей на высоких постах, да вот счастливых среди них как-то не попадалось. Пост — это не стул, прибитый к полу. Приходится все время следить за тем, чтобы его из-под тебя не выбили. Даже Императорам в этом смысле приходится порой туговато. В один прекрасный день я просто вернусь на Цинну и стану профессором.