— А я об этом думаю, — упрямо мотнула головой Дорс. — И у меня есть для этого все основания.
— Уж и не знаю, как сказать, чтобы вы не обиделись, доктор Венабили, — хмыкнул Элар, — но если человек достаточно изобретателен и страстно желает что-либо доказать, он найдет все причины и основания в подтверждение своим предположениям — ну или, по крайней мере, все, что он таковыми посчитает.
— Вы думаете, у меня паранойя?
— Я думаю, что ваше беспокойство о маэстро, которое я с вами полностью разделяю, преувеличено, скажем так.
Дорс помолчала, обдумывая слова Элара.
— В том, что изобретательный человек может найти доказательства своей правоты, я с вами согласна. Например, я могу выдвинуть против вас обвинение.
Элар выпучил глаза.
— Против меня? Занятно! Очень хотелось бы услышать, что же это за обвинения такие!
— Прекрасно. Услышите. Скажите, отметить юбилей Гэри — это была ваша идея, не так ли?
— Я думал об этом, не отрицаю, но и другие тоже думали. При том, что маэстро в последнее время так сокрушался о своем почтенном возрасте, желание подбодрить его было вполне естественно.
— Согласна, другие, может быть, тоже об этом думали: но вы сильнее остальных настаивали на праздновании юбилея и заразили этой идеей мою невестку. Она занялась подготовкой, а вы убедили ее в том, что празднование нужно сделать как можно более пышным. Так?
— Вот уж не знаю, оказал ли я на нее такое сильное влияние, но пусть даже так, что в этом дурного?
— В принципе, ничего, однако устраивая столь помпезное и длительное торжество, разве мы тем самым не намекнули подозрительным и небезопасным людям из хунты на то, что Гэри — слишком популярный человек, а стало быть — угроза для них?
— Никто не поверит, что у меня на уме было что-либо подобное.
— А я пока всего-навсего высказываю предположение, — усмехнулась Дорс. — Пойдем дальше. Планируя проведение торжества, вы распорядились освободить главные помещения Проекта…
— На время. По совершенно очевидным причинам, — уточнил Элар.
— …и настояли, чтобы временно туда никто не заходил. Никто не работал в те дни — один только Юго Амариль.
— Не думаю, чтобы маэстро был недоволен, что перед его юбилеем сотрудники немного передохнули. Безусловно, и вы на это не можете пожаловаться.
— Я говорю о том, что в пустых кабинетах очень удобно вести секретные переговоры. Ведь кабинеты надежно экранированы.
— А я и вел там переговоры — с вашей невесткой, торговцами, дизайнерами — да с кем только я не говорил. Это было совершенно необходимо, или вы так не считаете?
— Что, если один из тех, с кем вы вели переговоры, был членом хунты?
Элар так посмотрел на Дорс, словно она дала ему пощечину.
— Это неправда, доктор Венабили. За кого вы меня принимаете?
Дорс не дала ему прямого ответа.
— Вы, — сказала она, — обратились к доктору Селдону с предложением заменить его во время предстоящей встречи с генералом Теннаром — вы очень старались убедить его в том, как это благоразумно с вашей стороны, и как рискованно для него. В результате доктор Селдон принялся отстаивать свое желание лично увидеться с генералом, что можно истолковать таким образом: именно этого вы и добивались.
Элар издал короткий нервный смешок.
— Ей-богу, при всем уважении, доктор Венабили, но все-таки это здорово смахивает на параноидальные дела.
Дорс не отступала.
— А затем, после вечеринки именно вы предложили не отпускать доктора Селдона одного, а отправиться с ним целой компанией и остановиться в отеле «На краю Купола», верно?
— Да, и я помню, что вы сказали, какая это отличная мысль.
— А не могло ли это быть задумано для того, чтобы раздразнить хунту, лишний раз продемонстрировав им популярность Гэри? Не могло ли это быть задумано для того, чтобы у меня возникло искушение прорваться на дворцовую территорию?
— Что, я смог бы вас остановить? — сердито спросил Элар. — Это вы сами решили.
Дорс не обратила на его слова никакого внимания и продолжала:
— И, конечно же, вы надеялись, что мое вторжение на дворцовую территорию еще сильнее настроит хунту против Гэри.
— Но зачем, доктор Венабили? Зачем мне все это нужно?
— Можно предположить, что затем, чтобы избавиться от доктора Селдона и занять его место руководителя Проекта.
— Да как вам такое в голову пришло? Не могу поверить, что вы говорите серьезно. Вы просто-напросто продолжаете заниматься тем, о чем сказали вначале, — показываете мне, чего может добиться изобретательный ум, при желании раздобыть так называемые доказательства.
— Хорошо, поговорим о другом. Я сказала, что у вас была возможность использовать опустевшие помещения для личных переговоров и, может быть, вы беседовали там с одним из членов хунты.
— Смешно слышать.
— Однако вас подслушали. В кабинет вошла маленькая девочка, уселась в кресло так, что ее не было видно и подслушала ваш разговор.
Элар нахмурился.
— И что же она услышала?
— Она рассказала, что двое мужчин разговаривали о смерти. Она всего лишь ребенок, и не запомнила разговора в точности, но два слова врезались ей в память — «смерть» и «финики».
— Простите меня, но теперь вы перешли от фантазий к безумию. При чем тут «финики» и какое я к этому имею отношение?
— Первой моей мыслью было принять ее рассказ буквально. Девочка, о которой я говорю, без ума от фиников, а их на праздничном столе было невероятное количество. Слава Богу, они оказались неотравленными.
— Спасибо, утешили.
— Потом я поняла, что на самом деле девочка слышала какое-то другое слово, но поскольку не поняла его, то оно для нее превратилось в любимые «финики».
— И вы изобрели это самое слово? — фыркнул Элар.
— Скорее всего, это было слово «физики».
— Ну и что?
— Получается, что покушение на жизнь Гэри должны были совершить физики — сотрудники Проекта.
Дорс замолчала и нахмурилась. Рука ее непроизвольно легла на грудь.
Элар заботливо поинтересовался:
— Вам плохо, доктор Венабили?
— Нет, — ответила Дорс и поежилась.
Некоторое время она молчала. Элар прокашлялся.
Придав лицу скучающее выражение, он сказал:
— Ваши мысли, доктор Венабили, кажутся мне все более и более нелепыми и… простите, я не хочу вас обидеть, но я устал. Может быть, прекратим этот разговор?
— Мы уже почти закончили, доктор Элар. Да, может быть, действительно «физики» — это ненамного умнее, чем «финики». Я это тоже поняла… Скажите, вы ведь принимали участие в разработке электрофокусировщика, верно? Он в некоторой степени ваше произведение?
Элар приосанился и с нескрываемой гордостью ответил:
— Да, именно мое.
— Но не только ваше. Как я понимаю, заслуга конструирования прибора принадлежит Синде Моней?
— Она инженер. Она всего-навсего действовала согласно моим указаниям. Чистой воды исполнитель.
— Исполнитель, согласна. Физик. Электрофокусировщик — прибор, собранный физиком.
Подавив раздражение, Элар процедил сквозь зубы:
— О Боже… Может быть, все-таки прекратим эту бесполезную беседу?
А Дорс гнула свое, словно и не слышала Элара.
— Сейчас вы отказываетесь признать заслугу Синды в создании этого прибора, но тем не менее ей лично вы в похвалах не отказывали — для того чтобы она работала с энтузиазмом, вероятно. Она сказала, что вы высоко оценили ее вклад в создание прибора, и она вам за это невероятно благодарна. Она сказала, что вы даже назвали прибор своим и ее именами, хотя это не его официальное название.
— Конечно, нет. Это просто электрофокусировщик.
— А еще она сказала, что она продолжает работу над модернизацией прибора — разработкой усилителей и так далее — и что вам уже передан для апробирования прототип улучшенной модели.