— А что, отдаляет?
— Да, — кивнула Деми. — Я все время чувствую… ну, словно над тобой висит крохотная, но мрачная туча.
— Боже ж ты мой, — прошептал Уинтер скорее самому себе. — Чистая фантастика… Ощутить такое… да еще в тот момент, когда ты буквально меня пожирала.
— Прошу тебя, Роуг, напрягись и попробуй быть серьезным.
— Да я просто пытаюсь переключить скорость, — неуверенно пошутил Уинтер. — Подожди секунду, дай мне собраться.
Деми погрузилась в сочувственное молчание. Вглядываясь в прошлое, Роуг негромко барабанил пальцами. «А ты сейчас отстань», — прервал он неслышный монолог какого-то там стола или стула, мешавшего ему думать. И в конце концов поднял на Деми глаза.
— Ты же знаешь, что на Венуччи живут не одни итальянцы. Там скорее все Средиземноморье — греки, португальцы, алжирцы, албанцы и так далее. Каждый из этих народцев цепляется за свои традиции, свой стиль жизни, да и итальянские купола придерживаются местных региональных культур — сицилийцы, неаполитанцы, венецианцы, есть даже нью-йоркская Малая Италия. Там говорят на трущобной итало-английской тарабарщине, а посмотрела бы ты, что творится в Тутовом куполе, когда там отмечают дни святых!
Деми молча кивнула, все еще не понимая, к чему он ведет.
Внимательный взгляд Роуга заметил выражение ее лица.
— Подожди, — улыбнулся он. — Потерпи немного. Помню, однажды компания «Суп-За-Секунду» обратилась ко мне с недоуменным вопросом: почему изо всех итальянских куполов их продукция идет только в Болонье? Мне пришлось объяснить, что итальянские жены — убежденные домашние хозяйки, гордящиеся супами собственного своего приготовления. За одним исключением — эмансипированные болонки, да будет позволено назвать их этим собачьим словом, предпочитают служебную карьеру — ну, знаешь, долой Kinder, Kirche, Kuche und Kleider — вот они и прибегают домой, язык на плечо, и стряпают, что попало, из пакетов и банок.
— Полностью их одобряю.
— Да и я ничего против не имею. Болонья — главный центр венуччианского феминизма. В полиции там по большей части женщины — крутые, высоченные итальянские лесбиянки, к которым и подойти-то боязно. Но имелась среди них, в порядке весьма примечательного исключения, одна маленькая хрупкая девушка. Более того, она была — вот тут-то все и начинается — из джинков.
— Как? На Венуччи?
— А конкретно в куполе Болонья, что дало мне повод для весьма напряженного синэргизирования. К тому же у нее явно водились большие деньги — форма от дорогого портного, роскошные рестораны, транспорт по высшему классу, да и вообще на что ни посмотришь — сплошной люкс. Так что ты легко поймешь, до чего я там досинэргизировался.
— Представительница мафии.
— И — вполне возможно — ниточка, ведущая к их операциям на Тритоне, а я давно прямо-таки мечтал вскрыть эту схему. Мне и в голову не шло, что если это и ниточка, то совсем не та. Я мобилизовал все свое неотразимое очарование и сумел в конце концов договориться о рандеву. В центральном парке купола, когда у нее закончится смена. Это был мой последний вечер на Венуччи.
— И ты ее убил? — ужаснулась Деми.
— Я пришел пораньше, чтобы провести рекогносцировочку — место там глухое, опасное, всюду рыщут красотки из женского движения, кобелей себе подыскивают. Да и вообще — туман, темно. И вот, стою я на том самом месте, куда должна явиться моя прелестная блюстительница порядка, а тут из кустов вываливает здоровый такой гориллоид и — на меня.
— Матерь Божья! И…
— И я нарушил Шестую.
— Но… каким образом?
— Понимаешь, Деми, первое, чему маори учат будущего своего вождя, это умение защищать себя и убивать противника в рукопашном бою. А описывать эту неаппетитную сцену в подробностях не хочется.
— И кто это был такой? Я хочу сказать — а может, он напал на тебя по ошибке?
— Никаких там не было ошибок, потому-то мне и снятся теперь страшные сны… Дело в том. Что у него был Потрошильный Нож — это такой нож, которым маори вырезают сердце отважного врага. Ведь если съесть сердце, к тебе переходит вся храбрость прежнего его обладателя…
— Бр-р!
— Да, а к тому же в его документах значилось: Кеа Ора, Ганимед. Такой вот маори-террорист.
— Господи помилуй! А эта мафиозная девица, она потом пришла?
— Я не стал дожидаться и выяснять. Прихватил нож, засунул труп в кусты и — ноги в руки. Так что ты теперь понимаешь, какие у меня заморочки, отчего я малость не в себе. Вот подумай — в чем тут дело? Может, я сделал какую-нибудь глупость и показал косоглазой красотке, зачем она мне понадобилась? А ее шефы поручили меня заботам одного из своих киллеров? Но почему именно маори, человек моего народа, да и вообще — какого хрена понадобилась ему на Венуччи? И что будет теперь? Появится ли у тамошней полиции подозрения, а если да — начнут ли они за мной гоняться? И как мафия — она все еще намерена меня прикончить? Oi veh! Shiog'n kop in vant![20]
— А этот — как его — Потрошительный Нож, он так у тебя и остался? — прервала Уинтера Деми, поняв, что битье головой о стенку грозит затянуться.
— Ну да, в дорожной сумке.
— Ты не мог бы его показать?
Внимательно и немного боязливо, девушка изучила принесенный Роугом нож. Заточен необычно, щечки лезвия не выпуклые, не плоские, а вогнутые, одним слово — нечто вроде опасной бритвы, только с острым концом. Блестящий и смертельно опасный. Без крестовины. Рукоятка — натуральный орех, сильно потертая, испещренная бурыми пятнами.
— Вот этой штукой я его и убил. Пришлось взять с собой — отпечатки.
— Так значит это правда — то, что ты мне рассказывал.
Деми осторожно положила нож на столик.
— До последнего слова.
— А вот теперь твоя бутылка будет очень к месту.
Пили они не спеша, в долгом, молчаливом раздумий. Затем коньяк немного восстановил самообладание Уинтера.
— Выше нос, лапа, — ухмыльнулся он. — Я выкарабкаюсь из этой заварушки в самом лучшем виде. Вот посмотришь.
— Только говори не «я», а «мы», — серьезно и решительно поправила его Деми. — Я бы хотела тоже тебе помогать.
— Премного благодарен. Такая вот мгновенно вспыхнувшая патологическая лояльность. Ты — просто титаническая душка.
— Иди к черту, Уинтер, — засмеялась Деми. — Ты и в гробу, наверное, не бросишь свои шуточки. С тобой происходят странные, фантастические вещи… Очень хотелось бы знать — почему?
Роуг снова наполнил фужеры.
— Может, я и напрашиваюсь на них, но только не по своей воле. Вот, скажем, ты. Ведь ты — самое фантастическое событие всей моей жизни, а я могу поклясться на чем угодно, что и в мыслях ничего подобного не имел.
— Я обязана сделать признание, — объявила Деми, допив коньяк и поставив рюмку на столик. В ней появилось что-то от Жанны д'Арк. — Это не было случайностью. Осознав, что хочу тебя, я все спланировала и организовала. Я просмотрела все доступные документы, касающиеся тебя, побеседовала с людьми, тебя знающими, потратила уйму времени на чтение всего, что ты когда-либо написал. У тебя не оставалось никаких шансов на спасение. Ты только на меня не злись.
— Вот и нимб вокруг головы прорисовывается, — пробормотал Уинтер.
Деми взяла свою рюмку и плеснула в нее коньяку.
— А чего это ты вдруг заявил, что нуждаешься в девушке? — вопросила она. — Да у тебя их сотни.
— Нет.
— А сколько?
— Интересные ты задаешь вопросики. Кстати, что такое «Деми»? Уменьшительное от Демон?
— Нет, нет, нет, НЕТ. Пятая поправка.[21]
— Ну, Деми.
— Ни-ко-гда.
— Один звонок в канцелярию, и ты обречена.
— Ты не посмеешь!
— Ты в моей власти.
— А ты не будешь дразниться?
— Вторая поправка.
— А что это такое?
— Право носить оружие.
— Ну… Я же говорила, что выросла на юге. В типичной виргинской семье, так что я — типичная приличная виргинская девушка… — она слегка запнулась. — С т-типичным приличным виргинским именем.
21
Пятая поправка к Конституции США; поправка довольно длинная, но упоминается из нее чаще всего одна фраза — «никто не должен принуждаться свидетельствовать против самого себя".