— Разные люди хотят умереть по-разному, — задушевно сообщил господин Хоч. — Это в конце концов, последнее в их жизнях решение, и они имеют право на некоторую разборчивость. Я и пытаюсь предоставить обилие возможностей. Посмотри, дорогая моя, что тебе больше нравится? Можешь не торопиться. Не бойся. Я помогу тебе расстаться с жизнью. Возьму все хлопоты на себя.
— Езус-Мария, Блэз! У тебя в голове помутилось! Ты в отключке, в фуге! Раздвоение личности…
— Если предпочтешь веревку, то мы найдем, куда ее понадежней прицепить, что-то способное выдержать… около пятидесяти пяти килограммов, верно? Если хочешь свернуть себе шею, я подставлю стул, чтобы ты могла с него спрыгнуть. А если тебе по душе медленное удушье, то я помогу тебе — свяжу руки. Я исполню любое твое желание.
— Блэз, ты одержим безумцем, которого неудержимо влечет феромон, но я не оставляла запаха самоубийцы! Как я могла!
— Если больше нравится газ, то вот цианид — нажми на кнопку и разок вдохни. Некоторым нравится выпить глоток яда. Мы можем насифонить газа в стакан воды, синильная кислота валит, как удар молнии. Один глоток — и твое желание исполнится. А здорово я придумал, правда? Два вида смерти в одной таре.
— Блэз, о Господи! Я вовсе не хочу умирать!
— Нет, хочешь. Рад выполнить твое желание. А как насчет симпатичной теплой ванны и вот этого? — Он рассек воздух сверкающим скальпелем. — Запястья или сонная артерия на твоем горлышке? Подумай только, последняя ванна в жизни — никогда больше не беспокоиться, есть ли вода! А вот, гляди, два пистолета! Выстрели или сожги себя. Просто нечего больше желать, ведь правда? Господин Хоч пришел помочь!
— Не-ет!
— Ты позвала.
— Нет!
— И я пришел к тебе.
Она пятилась прочь от его завораживающей улыбки. Господин Хоч стоял на месте, совершенно неподвижный, и его уверенность была исполнена жути. В ней была неумолимость. Он знал, что Гретхен хочет умереть. Он знал, что она не может не соблазниться одним из орудий самоубийства. Он знал, что немножко терпения — и он поможет ей умереть и будет наблюдать за ее агонией. Он стоял совершенно неподвижно, с неколебимой уверенностью самой смерти.
— Иисусе! — воззвала она. Шагнула вперед, помедлила и кинулась мимо него к двери. Почти проскочила, но врезалась в двух ухмыляющихся мордоворотов, плечом к плечу загородивших проход.
Вдруг Гретхен поняла, что все цвета в комнате стали яркими. Бандиты вцепились в нее и крепко держали, пока она беспомощно отбивалась, пытаясь вырваться.
Они обратились к господину Хочу на говорке Гили, поверх ее головы:
— Нашевам парень привет мужикты приятель.
— Блэз! Помоги мне! Господин Хоч словно не слышал.
— Опять вы! — фыркнул он.
— Ну ты ваще парень приветмужик тыприятель ваще оторвал телку впорядке тыпарень ваще.
— Да все при ней ну ваще как упакована мы такое уважаем ты парень мужик ваще.
— Не то что три пустышки парень ваще мы зря тебе спасибо сказали так что вали теперь из Гили парень спасибо мужик и чеши домой ваще.
— Ну почему мне даже не посмотреть, как она умирает, — обиженно заныл господин Хоч. — Они меня зовут. Я прихожу. Я приношу все, что им только может понадобиться. Я делаю всю черную работу, — а потом вы всегда меня отсылаете. Это нечестно! — Он, казалось, вот-вот заплачет.
— Не бухти мужик ваще нам тебя беречь надо ищейка ты наша кто еще нас наведет на такие цацки и ваще.
— Это нечестно!
— Ну ежели нас сцапают то ваще конечно ты потянешь за всех как ты наводчик ваще мужик.
— И все равно, это нечестно.
— Домой вали парень тут весь хабар наш так что не чалься мужчик а то мы тебя отчалим ваще.
— Мы тебя знаем в натуре а ты ваще о нас ни разу так мы на тебя стукнем и хана а ты никак нас не заложишь понял.
— Я знаю, кто я, — напыщенно произнес господин Хоч. — Я — господин Хоч, податель смерти, и полагаю, что вправе смотреть, как они себя убивают. — Его начало распирать от искреннего негодования.
— Ну все ну ваще ну ясно же вдругорядь все твое ну ты мужик ваще.
— Вы всегда так говорите.
— Вот жопу в заклад не свистим нет не свистим ваще точно вдругорядь ну все вали парень гуляй домой береги башку.
— Вы мне не нравитесь, ну вот нисколько, — обиженно бросил господин Хоч и двинулся к двери, не обращая ровно никакого внимания на корчащуюся Гретхен, пытавшуюся кричать из-под чугунной ладони, закрывавшей ей рот.
Громилы сорвали с Гретхен одежду и завопили на радостях, увидев бриллиант в ее пупке.
Господин Хоч обернулся в дверях и тоже увидел сверкающий камень.
— Но… это ведь мой, — озадаченно сказал он высоким срывающимся голосом. — Это зрелище — для меня одного, так мне… Гретхен обещала, что она… — Туман внезапно рассеялся, и доктор Блэз Шима заговорил тоном человека, привычно отдающего приказания: — Гретхен! Какого черта ты тут делаешь, Гретхен? Где мы? Кто эти… а ну уберите свои лапы от нее!
Салем Жгун верно угадал насчет каратэ. Шима пошел в бой как крепостной таран, но оба громилы обладали обширным нечестивым опытом драк в Гили, и положение было весьма опасным, пока из тех двоих вдруг с шумом не вышел воздух и они, обмякнув, не повалились на пол один за другим.
Не в силах сдержать дрожь, задыхаясь, Шима смотрел на них. Они были мертвы. Он поглядел на Гретхен Нунн. Она стояла полунагая в своей разорванной рубахе, сжимая в руке замолкший лазерный резак.
Он пытался что-то сказать:
— Я…
— Спасибо тебе, Блэз. Привет, кстати.
— Привет, Грет… милая… — Он попытался перевести дух. — Я н-не знаю, где я… Я… я не привык к такому.
— Иди сядь.
— Они мертвы, да?
— У каждого в спине прожжено по дырке. Иди ко мне.
— Чертовски подходящее время, чтобы оттянуться.
— Садись!
— Да, сударыня. Я… Спасибо тебе. Я… Ты знаешь, я никогда не видел Летального. Это… не так страшно, как мне представлялось.
— Нет, так. Повернись, чтобы мы их не видели. Нам надо торопиться, Блэз. Тебя нужно защитить.
— Защитить? Мне грозят неприятности?
— И очень крупные. Я тебе сейчас расскажу. Ты слушаешь?
Он кивнул.
— Тогда слушай. Никаких вопросов. — Гретхен все быстро рассказала, и его недоумение уступило место ужасу и растерянности. — Теперь тебе понятно, — закончила она, — что не должно быть ни малейшей связи между господином Хочем и доктором Шимой.
— Но… но связь непременно есть. Если я убил кого-ни…
— Нет! — резко перебила она. — Не думаю. Я и вправду так не думаю, Блэз. Но признаюсь, что я не знаю наверное. Полагаю, что Летальные — дело рук этих двоих, а ты был Иудой и козлом отпущения одновременно. Богу только известно, как они начали следить за тобой. Мы этого не узнаем никогда, но в Гили полным-полно непостижимого. Так что уходи отсюда и ступай домой. Мне нужно позвонить в участок.
— Гретхен…
— Нет. Уходи.
— Почему ты для меня?..
— Потому что я тебя люблю, пень ты безмозглый, и будь оно проклято, что именно сейчас я это поняла!
— Но ты будешь совсем одна. Слепая.
— Да, у нас у каждого свой крест. Ты несешь свой, я буду нести свой. Иди. Как только приедут из Отдела по расследованию убийств, я снова прозрею.
— Я…
— Блэз, если ты не уберешься, то я, ей-Богу, закричу. Забери весь этот мусор для самоубийц с собой. Оставь мне лазерный резак — он понадобится для разговора с полицией. Сейчас мне нужно несколько минут, чтобы составить легенду, поэтому, умоляю, иди вон!
— До завтра?
— Если хочешь.
— Хочу.
— Тогда до завтра, если я смогу нас вытянуть из этой каши.
— Когда-нибудь, — с расстановкой заговорил Блэз Шима, — когда-нибудь я придумаю, как мне отблагодарить… Сейчас я впервые чувствую, что кто-то превзошел меня… Не забудь запереть покрепче дверь за мной.
Он ушел, и его серое видение постепенно удалялось вместе с ним. Все же Гретхен смогла как следует закрыться и позвонить в участок. Потом она ощупью вернулась на мохнатую кушетку, тихонько села и сосредоточилась, начав подготавливать свой рассказ. Отдаленные шумы Оазиса и Гили успокаивали. Калейдоскоп образов перед ее внутренним взором перестал быть пугающим — ей даже стало интересно. Понять — это наполовину выиграть сражение.