– Эй, успокойся, – просит Ен, поднимая руки перед собой.
– Что, черт побери, ты со мной сделал? – рявкаю я, отшвыривая черные присоски на пол и отползая к стене.
Мне больше некуда податься, потому что Ен стоит между мной и единственным выходом, который к тому же загораживает еще один человек. И он сейчас изучает меня, прищурив глаза.
На вид он едва ли старше меня. По крайней мере, он был немногим старше меня, прежде чем умер. Но я понятия не имею, сколько он провел времени здесь. Хотя его внешность приятная – каштановые волосы, карие глаза и гладкая оливковая кожа без намека на щетину, – выражение лица серьезное.
Ен опускается на стул, продолжая держать руки перед собой, словно он сдается. Что кажется мне ироничным, ведь именно меня здесь держат против воли.
– Вы всадили в меня нож! – восклицаю я.
Может, оружие и держала Анника, но эти люди действуют вместе. Они заодно. Так что, на мой взгляд, виноваты все.
– Мне очень жаль, но мы не могли рисковать, – говорит Ен. – Мы всегда так делаем, чтобы убедиться, что перед нами действительно человек.
– Но ведь вы сами привезли меня сюда, – рычу я. – Я не просила вас о помощи и уж тем более не просила, чтобы вы втыкали мне нож в грудь!
– А у тебя были другие варианты? – шипя, встревает незнакомец. – Ты бы предпочла, чтобы Колонисты отправили тебя гнить на поле боя Войны?
На нем одежда, которую при моей жизни все еще посчитали бы стильной, но он говорит с такой уверенностью, словно прожил не один век.
Нахмурившись, я стискиваю зубы.
– По крайней мере, это был бы мой выбор.
Но я не добавляю, что и понятия не имею, где находится Война и что там происходит.
Его взгляд мрачнеет.
– Бесконечность никому не дарит такой роскоши, как выбор.
– Мы должны были убедиться, что ты не шпион Колонистов, – объясняет Ен так терпеливо, словно разговаривает со взбесившимся ребенком. Его глаза скользят от незнакомца ко мне и обратно, из-за чего я задаюсь вопросом: «Не ради меня ли он старается примирить нас?» – И не Герой, которого они уже использовали как подсадную утку, чтобы мы привели его в Поселение.
– Герой? – переспрашиваю я.
– Да, потому мы решили обезопасить себя, – отвечает Ен.
– Ну, вы ошиблись, – говорю я, продолжая прижиматься к стене. – Я не герой.
Ен опускает руки и улыбается:
– Судя по твоим снам, это не так.
Я моргаю. Провода. Голограмма. Аппарат. Воспоминания о родителях, Мэй и человеке, который убил меня.
Когда я все связываю воедино, меня охватывает злость:
– Ты не имел права. Это мои мысли, и вы не должны были проникать в них лишь потому, что решили, что я Колт или Колонист или как вы там их называете.
Парень все еще внимательно рассматривает меня, и я вспоминаю, что мне снилась не только моя смерть. А еще и жизнь. И Финн.
Как много они увидели? Во сколько воспоминаний влезли?
Я задыхаюсь от ярости, ведь это настолько личное. Принадлежащее только мне.
– Можешь называть их как тебе угодно, – говорит Ен. – Но человеческие сны – единственное, чем они отличаются от нас. Понимаешь, Колонисты их не видят. У них не получается представить себе то, чему они не могут научиться от других. Особенно от людей.
Напряжение пронизывает меня, отчего тело замирает.
– Если вам так сильно хотелось заглянуть в мои сны, почему бы не попросить об этом вежливо? Вместо того чтобы нападать на человека, который недавно пережил насильственную смерть?
– Если бы мы стали тратить время на «вежливые просьбы», то не продержались бы так долго, – хрустнув костяшками пальцев под скрещенными руками, заявляет незнакомец.
– Он прав, – с серьезным видом подтверждает Ен. – Кроме того, самые сильные отпечатки снов возникают за мгновение до нашей смерти. Ты слышала выражение «жизнь проносится перед глазами»? Оказывается, оно верно. – На его лице появляется нежная улыбка, пока он поднимает провода с пола и отодвигает стул к аппарату. – Если тебя это утешит, мы не знали, что тебя убили, пока не увидели твои сны.
Лицо все еще горит от злости и капли смущения, но его слова разжигают мое любопытство. Хотя сложно игнорировать тот факт, что я провела в Бесконечности меньше двенадцати часов, а меня уже застрелили, зарезали и обвинили в шпионаже. Может, если я получу чуть больше информации, то это поможет мне подготовиться к дальнейшим событиям?
Кареглазый незнакомец все еще напряжен, словно готовится к сражению. И я не уверена, что беспокоит меня больше – то, что он собирается сражаться со мной, ничего обо мне не зная, или то, что я при всем желании не смогу дать ему отпор.