— Ну что ты! Если б мы сморозили какую-нибудь глупость, он бы ушел недели две назад, а он и не собирался. Он мучился, бедняга, но уходить не хотел. Это точно.
Мэри вздохнула:
— Дай Бог… да, надеюсь, ты прав. Но тогда я совсем ничего не понимаю. Он же знал, что с нами будет. Он же не злой.
— Да, — согласился я. — Это меня и беспокоит.
Утром мы позвонили в полицию; они посочувствовали нам, но ничего нового не сказали.
— Его, наверное, похитили, — предположила Полли. — Подсунут записку, потребуют огромный выкуп.
— Вряд ли, — отвечал я, — да и не можем мы дать огромный выкуп.
Молчание мучило ее, она ерзала и наконец сказала снова:
— Когда похитили Копытце, его хотели сделать боевым пони…
— Помолчи, — сказал я. — А не можешь — иди к себе.
Полли укоризненно взглянула на меня и сердито вышла из комнаты.
— А может, напишем в газеты? — предложила Мэри. — Они так хотели взять у него интервью.
— Сама знаешь, что будет. «Юный художник исчез», «Где ангел?» и прочее.
— Бог с ними, только б его найти.
— Ладно, попробую, — сказал я.
В воскресенье утром зазвонил телефон. Я схватил трубку.
— Мистер Гор?
— Да.
— Моя фамилия Боллот. Вы меня не знаете, но наши дети вместе учатся. Сейчас прочитал в газете. Какой ужас! Как там, ничего нового?
— Ничего.
— Вот что, мой Лоуренс говорит, что видел вашего Мэтью в ту пятницу. Он разговаривал недалеко от школы с каким-то типом в машине — кажется, «мерседес». Лоуренсу показалось, что они спорили. Потом ваш Мэтью сел в машину, и они поехали.
— Спасибо вам, мистер Боллот. Большое спасибо. Я сейчас позвоню в полицию.
— Вы думаете, это… Да, наверное. Ну, они его быстро найдут.
Но они его не нашли. В понедельник газеты писали о нем радио говорило, телефон звонил все время, а новостей не было.
Никто не подтвердил истории, рассказанной Боллотом, сам он твердо стоял на своем. Расспросы в школе ничего не дали — в тот день никого из мальчиков не подвозили на машине. Значит, это был Мэтью.
Зачем его красть? Для чего? Если бы нам грозили. требовали выкупа, и то было бы лучше. А так — он исчез неизвестно куда, и мы могли думать что угодно. Я видел, что Мэри все хуже и хуже с каждым днем, и с ужасом ждал, что она вот-вот сорвется.
Неделя тянулась без конца. Особенно долгим было воскресенье, а потом.
В девятом часу, во вторник, на перекрестке в Бирмингеме остановился мальчик, воззрился на полисмена и терпеливо ждал, пока тот его заметит. Управившись с потоком машин, полисмен склонился к нему:
— Привет, сынок! Что случилось?
— Простите, сэр, — сказал мальчик. — Я, кажется, заблудился. А это очень жаль, потому что мне не на что вернуться домой.
Полисмен покачал головой.
— Плохо дело, — посочувствовал он. — А где ты живешь?
— В Хиндмере, — ответил мальчик.
Полисмен посмотрел на него с внезапным интересом.
— А как тебя зовут? — осторожно справился он.
— Мэтью, — ответил мальчик. — Мэтью Гор.
— Ах ты черт! — сказал полисмен. — Стой, где стоишь, Мэтью! Стой и не двигайся!
Он вынул микрофон из нагрудного кармана, нажал кнопку и что-то сказал. Минуты через две рядом с ним остановилась полицейская машина.
— Это тебе подали, — сказал полисмен. — Отвезут домой.
— Спасибо вам большое, сэр, — сказал Мэтью, уважавший полицию.
Они привезли его часов в шесть. Мэри позвонила мне, и я поспешил домой. Вызвали мы и Эйкота.
Мэтью, явно подружившийся с полицейскими, пригласил их зайти, но они сослались на служебные обязанности. Тогда Мэтью поблагодарил их, мы их поблагодарили, и они уехали, чуть не столкнувшись со следующей машиной. Водитель отрекомендовался полицейским хирургом, и мы вошли в дом.
Мы выпили; минут через десять доктор Прост что-то мягко сказал Мэри, и она увела Мэтью, несмотря на его заявление, что его уже кормили в полиции.
— Прежде всего, — сказал Прост, когда дверь за ними закрылась, — вы можете наконец успокоиться. Он в полном порядке, мы ничего не нашли. Он даже не напуган. В жизни не слышал о таком безвредном похищении. Вам нечего опасаться, что это подействует на его здоровье или психику. Однако кое-что я должен отметить. Потому я и хотел вас видеть, доктор Эйкот. Первое — ему делали инъекции. Больше десяти, в оба предплечья. Что ему вводили, абсолютно неясно. Повторяю, это не оказало никакого воздействия, состояние — превосходное. И все же надо за ним последить. Беспокоиться нет оснований, тем не менее, доктор, примите это к сведению.