Через четыре с лишним часа, как раз в тот момент, когда стаи коснулись первые лучи солнца, они оказались у вершины. Прямо у края яруса начинался сад властителя неописуемой красоты. За ним возвышались башни, минареты, арочные и кружевные конструкции дворца высотой футов двести, который занимал, по словам Кикахи, больше трехсот акров.
Но путешественники не успели полюбоваться чудесным зрелищем: вороны в саду подняли гвалт. Сотни любимиц Подарги налетели на них и стали рвать в клочья. Другие птицы устремились к многочисленным окнам, намереваясь ворваться внутрь и отыскать властителя.
Роберт заметил, что многим из них это удалось, — но тут начали действовать ловушки. Пролетая в проемы, птицы с громким треском вспыхивали и, обугленные до костей, падали с карнизов на землю, на крыши беседок и арки переходов.
Люди и обезьяны выбрались из люлек недалеко от ромбовидных ворот из розовых каменных плит, украшенных рубинами. Орлицы выпустили из когтей канаты и собрались возле Подарги, ожидая ее приказаний.
Вольф отвязал канаты от металлических колец на поперечных балках, поднял крестовину над головой и, отойдя на несколько шагов от ромбовидного проема, метнул в него стальной крест. Одна перекладина влетела в проход, а перпендикулярная ей штанга зацепилась за косяк.
Ворота объяло пламя. Грохот оглушил Вольфа. Рядом с ним вспыхнули дуги электрических разрядов. Внезапно из дверей дворца повалил дым, и молнии исчезли. Разрядное устройство либо сгорело от перегрузки, либо временно отключилось.
Роберт быстро осмотрелся. Из всех входов рвалось пламя или валил дым от перегоревших блоков защиты. Орлицы хватали перекладины люлек и бросали их в окна наверху. Вольф перепрыгнул через лужу раскаленной добела жидкости, оставшуюся от металлических балок, и ворвался в здание. К нему присоединились Хрисеида и Кикаха, вбежавшие в другую дверь. За Кикахой ввалилась толпа гигантских обезьян с мечами и боевыми топорами.
— Ты начинаешь вспоминать? — спросил Кикаха.
Вольф кивнул:
— Еще не все, но надеюсь, пока и этого хватит. Где Абиру?
— За ним присматривают Подарга и пара обезьян. Он может воспользоваться ситуацией и навредить нам.
Роберт повел отряд через зал, настенные фрески которого вызвали бы восторг и благоговение даже у самых разборчивых землян. В дальнем конце помещения находился низкий проем, края которого покрывала ажурная сеть из мерцающего голубоватого металла. Не успели путешественники подойти к нему, как под потолком пронесся ворон, пытавшийся скрыться от настигавшей его орлицы.
Птица юркнула в проход — и наткнулась на невидимый экран. В мгновение она превратилась в мелкие кусочки мяса, костей и перьев. Летевшая следом орлица пронзительно закричала и попыталась увернуться, но по инерции проскочила в проем — и ее тоже разрезало на мелкие кусочки.
Вольф осторожно подошел к проходу.
— Теперь все должно быть в порядке, — сказал он. — Хорошо, что ворон первым активировал экран. Я о нем совсем забыл.
На всякий случай Роберт выставил вперед меч, но сообразил, что ловушка, вероятно, настроена на живую материю. Оставалось лишь довериться возвращавшейся памяти. Он шагнул вперед и почувствовал только слабое дуновение ветерка. Остальные последовали за ним.
— Властитель сидит в центре дворца — там, где расположен пульт управления обороной, — сказал Вольф. — Часть охраны рубежей работает автоматически, но остальной аппаратурой он может управлять сам — если, конечно, уже выяснил, как она действует. Впрочем, времени для этого у него было достаточно.
Они прошли не меньше мили по коридорам и комнатам, которые человек со вкусом мог бы рассматривать несколько дней. Время от времени грохот и крики подсказывали им, что где-то во дворце сработала еще одна ловушка.
Раз двенадцать Вольф останавливал отряд. Хмурясь, о чем-то думал, словно вспоминал, и, вспомнив, улыбался. Потом сдвигал какую-нибудь картину под определенным углом или касался какого-нибудь места на фреске: глаза раскрашенного дикаря, рога буйвола на пейзаже Америндии или рукоятки меча в ножнах тевтонского рыцаря на батальной картине. И отряд двигался дальше.
Наконец Вольф подозвал к себе орлицу.
— Приведи Подаргу и остальных, — велел он. — Им больше не надо жертвовать собой. Я знаю дорогу. — Он обернулся к Кикахе: — С каждой минутой мое deja vu становится сильнее. Я почти ничего и не помню — только некоторые детали.
— Но пока они имеют решающее значение, нам больше ничего и не нужно, — улыбнулся Кикаха. Его лицо светилось упоением боя. — Теперь ты понимаешь, почему я не смел объявиться здесь раньше? Наглости у меня хоть отбавляй, но не хватало знаний.
— Ничего не понимаю, — сказала Хрисеида.
Роберт привлек ее к себе и сжал в объятиях.
— Скоро ты все узнаешь — если только нам удастся победить. Мне придется многое рассказать, а тебе многое простить.
Внезапно дверная панель перед ними отъехала в сторону, и в комнату с лязгом шагнул человек в доспехах. В одной руке он держал огромный топор, размахивая им, словно перышком.
— Это не человек! — закричал Вольф. — Это один из голосов властителя!
— Робот! — воскликнул Кикаха.
Да, робот, подумал Вольф, но не совсем такой, какого представляет себе Кикаха. Робот состоял не только из стали, пластика и электрических проводов. Наполовину он представлял собой протеиновое существо, созданное в биобанках властителя. Робот обладал потрясающей жизнеспособностью, недоступной для неодушевленных машин. В этом была его сила и в то же время слабость.
Вольф быстро отдал необходимые распоряжения, и Кикаха приказал стоявшим позади обезьянам подчиниться Роберту. Двенадцать обезьян вышли вперед и, встав бок о бок, одновременно метнули в толоса боевые топоры. Тот попытался уклониться, но несколько топоров попали в цель — и если бы не доспехи, разнесли бы механического человека на части. Робот упал, перекатился и попытался встать. Но Вольф подбежал к нему и ударил ятаганом по шее. Клинок сломался, даже не поцарапав металл. Но толос снова рухнул.
Роберт отбросил оружие, обхватил робота за пояс и поднял. Лишенное голосовых связок, бронированное существо молча отбивалось. Вольф ударил толоса о стену, и чудище в доспехах рухнуло на пол. Когда робот вновь стал подниматься на ноги, Вольф выхватил кинжал и вонзил его в одно из глазных отверстий. Раздался треск, кончик ножа обломился, и бронированный кулак отбросил Роберта в сторону. Но Вольф тут же снова подскочил к противнику, схватил металлическую руку, вывернул ее и перебросил робота через плечо. После чего поднял толоса и, подбежав к окну, бросил с четвертого этажа головой вниз.
Толос несколько раз перевернулся в воздухе и с лязгом грянулся о землю. Несколько мгновений он лежал, как сломанная игрушка, и вдруг снова стал подниматься. Роберт позвал орлиц, сидевших на высокой арке. Они вспорхнули, спланировали вниз — две пары когтей вцепились в руки толоса и подняли его в воздух. Но, очевидно, он оказался слишком тяжелым, и птицы спустились вниз, неся робота в нескольких дюймах от земли. Они полетели над травой между арок и замысловатых резных колонн к краю монолита, с которого намеревались сбросить свой груз. Вряд ли доспехи толоса выдержали бы силу удара при падении с высоты тридцати тысяч футов.
Где бы ни прятался властитель, он видел гибель выпущенного им толоса. Дверь вновь отъехала в сторону, и в комнату вошло еще двадцать роботов с топорами. Вольф велел обезьянам приниматься за дело, и те опять начали метать топоры, сбивая толосов с ног. Обезьяны, каждая размером поболее гориллы, бросались в атаку и наседали на толосов небольшими группами. И хотя андроиды были гораздо сильнее обезьян, но вдвое уступали им в численности. Пока одна обезьяна боролась с роботами, другая хватала голову-шлем и сворачивала ее набок. Металл трещал, шейные соединения лопались с резким звуком, шлемы катились по полу, и из них вытекала жидкость, напоминающая сукровицу. Обезглавленных толосов поднимали, передавали из рук в руки и выбрасывали из окон. А орлицы уносили их за край яруса.