Вольф побежал вратам наперерез, но, когда он приблизился к ним на то же расстояние, что и Лувах, они скользнули в сторону, словно мыло из рук. Вала попыталась преградить им путь, но пара гексакулумов, поменяв направление движения, убежала и от нее. Люди остановились и, отдышавшись, образовали квадрат, в одном из углов которого находились шестигранники.
— Да где же остальные? — сердито крикнул Вольф.
Лувах ткнул пальцем за спину. Роберт оглянулся и увидел встревоженные лица властителей, выползавших из-за дуги их крошечного мира. Он позвал их, и его голос в странной атмосфере цилиндра прозвучал неестественно жутко. Лувах тоже хотел подойти, но Роберт велел ему стоять на месте.
Аристон, Тармас, Ринтрах и Теотормон растянулись в цепь. Следуя указаниям Вольфа, они образовали пятиугольник, посреди которого находились врата. Затем люди начали сближаться, двигаясь с одинаковой скоростью и окружая коварные шестиугольники. Врата дергались то взад, то вперед, но оставались на месте.
После двух минут медленного и терпеливого сближения властители ухватились за стойки гексакулумов. Вольф, не спрашивая совета Валы, прошел в левые врата.
Остальные побежали вслед за ним. Их лица скривились от ужаса, из груди вырвались крики разочарования: они оказались на другом цилиндре, на дальнем конце которого виднелась следующая пара врат.
После утомительной погони люди вновь окружили шестиугольники. Они опять вошли в гексакулум — на этот раз в правый. И оказались на следующем цилиндре.
Это повторялось пять раз. Властители смотрели друг на друга запавшими от голода и красными от усталости глазами. Их ноги дрожали, легкие болели, тела покрывал скользкий пот. В горле было сухо, как в Сахаре. Они с трудом цеплялись за шестигранники.
— Мы не можем больше бегать, — прохрипел Ринтрах.
— Это нам и без тебя известно, — ответила Вала. — В другой раз придумай что-нибудь пооригинальнее.
— Будь осторожна, сестра! — завопил Ринтрах. — Я так хочу пить, что могу соблазниться твоей кровью. И если вскоре мне не дадут глотка воды, клянусь тебе, я так и поступлю.
Вала засмеялась:
— Как только ты ко мне приблизишься, я проткну тебя этим мечом. Твоя кровь пожиже и дурно пахнет, но ею тоже можно смочить пересохшее горло.
— Почему мы всегда выбираем врата, которые ведут куда угодно, но только не в мир Уризена? — воскликнул Роберт. — Может быть, нам стоит разделиться. По крайней мере хоть кто-то доберется до нашего отца.
Все, за исключением Валы и Луваха, заспорили. И тогда Вольф объявил:
— Я пройду через эти врата с Валой и Лувахом. Остальные пересекут другой гексакулум. Вот так и поступим.
— А почему с Валой и Лувахом? — спросил Теотормон. Он подозрительно прищурился, и в его голосе послышались скулящие нотки. — Почему с ними? Наверное, вам троим известно что-то такое, чего не знаем мы. И как давно вы задумали избавиться от нас?
— Я беру Луваха, потому что он единственный, кто вызывает у меня доверие, — ответил Вольф. — А Вала уже не раз доказала, что она лучше и отважнее всех вас.
Оскорбленные братья подняли шум, но Вольф в сопровождении Луваха и Валы все-таки прошел через левые врата. А через несколько минут к ним присоединились и остальные. Все удивленно смотрели друг на друга.
— Но мы же прошли через правые врата! — воскликнул Ринтрах.
Вала засмеялась:
— Отец сыграл с нами еще одну из своих злых шуток. Любые врата в паре шестигранников ведут на один и тот же цилиндр. Я подозреваю, что и остальные пары действуют подобным образом.
— Но это нечестно! — закричал Аристон.
Услышав эти слова, Вольф и Лувах засмеялись — и вскоре хохотали все.
Когда хохот с нотками отчаяния захлебнулся и стих, Вольф печально произнес:
— Я могу ошибаться, но мне кажется, что каждый цилиндр в этом… мельтешащем мире имеет свою пару врат. И если мы будем действовать, как раньше, нам придется побывать на тысячах и тысячах цилиндров. А значит, мы умрем, так и не отыскав истинный путь. Поэтому нам надо придумать что-то другое.
Наступило долгое молчание. Одни властители сидели, другие лежали на твердом сером металле, а над ними в безмолвной сарабанде вращались бесчисленные цилиндры, и врата, парившие на их концах, казались насмешливым оскалом Уризена.