— Увидимся позже.
Том стал спускаться. Во время спуска он лишь раз поглядел наверх и увидел лицо Иешуа, свое собственное лицо, глядевшее на него сверху. Микс разозлился. У него было такое чувство, будто ему следовало остаться и хоть немного поддержать человека, подбодрить его. Он мог бы слушать до тех пор, пока Иешуа не выговорился бы и не почувствовал себя лучше.
Но к тому времени когда Микс спустился к холмам и зашагал обратно, его мысли приняли другое направление. Теперь Микс сомневался, смог ли бы он по-настоящему помочь бедному малому.
Иешуа наверняка почти свихнулся. Он был явно какой-то недоделанный. И вообще, с этим миром и воскрешением было что-то странное. Умерших людей не только воскресили из мертвых в их двадцатипятилетнем теле — за исключением, конечно, тех, кто умер на Земле в более молодом возрасте, — но и полностью исцелили всех, кто страдал на Земле душевной болезнью.
Однако со временем проблем нового мира накапливалось все больше и больше, и ко многим стала возвращаться их прежняя болезнь души. До шизофрении дело не доходило, но, насколько Микс понял из разговора с одним человеком двадцатого столетия, шизофрения по меньшей мере на три четверти обязана физическому дисбалансу и имеет в основном генетическое происхождение.
Тем не менее за пять лет жизни в долине Реки появилось некоторое число больных людей. Это, если сравнить с Землей, не так много. Не очень-то успешным было и воскрешение относительно обращения большинства так называемых здоровых к новой точке отсчета, к совершенно другой социальной установке, которая совпадала бы с реальностью.
Какой бы ни была эта реальность.
Как и на Земле, большая часть человечества действовала подчас, противореча здравому смыслу, хотя и пыталась оправдать свои поступки, и была невосприимчива к логике, которую она не терпела. Микс всегда знал, что мир — наполовину безумен, и вел себя соответственно — как правило, с пользой для себя.
Точнее, он так думал тогда. Теперь же, когда у него появилось время иногда размышлять о земном прошлом, он понял, что был полубезумным, как большинство людей. Он надеялся, что жизненные уроки чему-то научили его, но сколько раз он уже убеждался в обратном. Во всяком случае, он был бы способен простить себя за свои грехи, за исключением кое-каких проступков.
Но несчастный Иешуа не мог простить себя за то, кем он был и что сделал на Земле.
ГЛАВА 10
Рассказав Стаффорду о де ла Рейна, Микс отправился в свою хижину, где выпил последние четыре унции виски.
Кто бы мог подумать, что у Тома Микса окажется точная копия его самого, да еще — о Господи! — древний еврей? Очень плохо, что они не родились в одно время. В качестве его дублера Иешуа мог бы заработать кучу денег.
Несмотря на неумолчный разноголосый шум на улице, Микс как-то ухитрился уснуть. Однако долго отдыхать ему не пришлось. Через два часа его разбудил Чэннинг. Микс пробормотал, чтобы тот убирался. Чэннинг продолжал трясти его за плечо, затем, отчаявшись пробудить его таким способом, вылил ему на голову полное кожаное ведро воды. Отплевываясь, ругаясь и размахивая кулаками, Микс подскочил на постели. Сержант со смехом выбежал из хижины.
Совет заседал один час, после чего Микс вернулся в хижину, чтобы еще немного поспать. Но уже через несколько минут его разбудили оглушительные разрывы питающих камней. К счастью, он пообещал одному человеку несколько сигарет, если тот позаботится об изобильнике Микса. Так что без ужина он не останется.
Спустя некоторое время пришла Делорес и, поставив изобильники, свой и Тома, предприняла попытку растолкать его, чтобы впервые, а возможно, и в последний раз заняться с ним любовью. Он посоветовал ей уйти. Тогда она применила прием, против которого могут устоять очень немногие мужчины. Потом они поели, а после еды выкурили по две сигареты. Кто знает, выйдет ли он живым из предстоящей стычки с врагом, так что лишний гвоздь в гроб ему не повредит. Как бы там ни было, Делорес не любила курить одна после минут любви.
Однако от сигареты Том закашлялся, и у него закружилась голова. Он снова дал себе зарок не курить, хотя табак, на его вкус, был определенно восхитительным. Минутой спустя он, позабыв о своем намерении, прикурил другую сигарету.
Потом за ним пришел капрал. Том поцеловал Делорес. Та, заплакав, сказала, что уверена в том, что больше никогда его не увидит.
— Я ценю твои чувства, — проговорил Том. — Но они, вообще-то, не очень ободряют меня.