Не теряя времени, Том вытащил левой рукой томагавк и прыгнул на своего противника, сбивая его с ног. Усевшись на него верхом, он с силой опустил томагавк, целясь между глаз, и раскроил тому череп.
Задыхаясь, Том поднялся. Альбионец впереди Микса зашатался и упал спиной прямо на него, придавив его своей тяжестью. Извиваясь, как уж, Микс выбрался из-под упавшего и встал на ноги. Он вытер с глаз кровь, даже не зная, чья она — его или солдата, который упал на него. Впрочем, никакой раны на голове он не чувствовал.
Тяжело дыша, он огляделся вокруг. Исход сражения склонялся явно не в пользу нападавших. Их потери составляли четверть всего боевого состава, и, судя по всему, скоро к ним прибавится еще одна четверть. Сейчас самое время для стратегического отступления. Но между ними и воротами стояла по меньшей мере сотня людей. Повернувшись лицом к сражавшимся, они выставили вперед копья и ждали. Нападающая сторона оказалась в западне.
Но там, рядом с другими проломами в стене, сражение все еще кипело. Однако все пространство между Миксом и вожделенными выходами из города кишело крамеровцами, так что разглядеть как следует, что же там происходит, не было никакой возможности.
Стаффорд — весь в крови, без шлема, с вытаращенными глазами схватил Микса за руку:
— Нам нужно собрать людей, чтобы прорваться за ворота!
Мысль хороша, но как осуществить ее?
И тут внезапно благодаря той необъяснимой, но совершенно очевидной телепатической связи, которая возникает в бою между солдатами, все альбионцы пришли к тому же решению. Они развернулись и бросились на тех, кто загораживал выход. Пока они бежали, их спины протыкали копьями, от сильных ударов сзади дубинками и топорами они отлетали вперед и падали; их колотили, сбивая с ног, со всех сторон и всяким оружием. Стаффорд пытался направить их стихийный наскок в русло организованной атаки. Он, очевидно, понимал, что с ней слишком запоздали, и все же, несмотря на это, мужественно пытался изменить положение. Его сразили два вражеских солдата, но он снова поднялся. И снова упал. Он лежал на спине с открытым ртом, глядя одним глазом в небо. Другой был выколот острием копья.
Под тяжестью древка его голова медленно повернулась, и единственный глаз уставился прямо на Микса.
Что-то ударило Тома по затылку, и его колени подогнулись. Смутно, словно во сне, он чувствовал, что падает, но уже не знал, кто он и где он, а времени, чтобы осознать все это, у него уже не было.
ГЛАВА 11
Том Микс пришел в себя и пожалел, что не умер.
Он лежал на спине, ощущая пульсирующую боль в затылке и резкую, скручивающую боль в желудке. Лицо, глядевшее на него сверху, было измазано грязью и двоилось, колыхаясь из стороны в сторону. Оно было длинным и худым, с выступающими скулами, смуглым и черноглазым. Угрюмая улыбка обнажала два ряда белых зубов, из которых два передних внизу отсутствовали.
Том застонал. Лицо принадлежало де Фалья, крамеровскому приспешнику, жестокому и беспощадному. А зубы выбил Том собственноручно, когда пытался удрать из этого самого Фидеса. Маловероятно, что ему снова представится возможность повторить подобный подвиг.
Испанец заговорил на прекрасном английском, с еле заметным акцентом:
— Добро пожаловать в Деусволенс!
Микс принужденно улыбнулся:
— Кажется, мне не светит обратный билет?
— Что? — не понял де Фалья.
— Неважно, — сказал Микс. — Ну, так какие же карты ты собираешься мне сдавать?
— Какие б ни были, все примешь, — ответил де Фалья.
— Ты сейчас на коне, тебе и карты в руки.
Том сел и оперся на локоть. Видел он по-прежнему плохо, а от движения его замутило. К сожалению, пища, которую он последний раз ел, давно переварилась. Сухие позывы к рвоте были для него мучительны. От них затылок разболелся еще сильнее.
Де Фалья, похоже, позабавили его слова. Явно позабавили.
— Так-то, мой друг. Как говорят англичане, туфля уже на другой ноге. Хотя у тебя вообще нет обуви.
Он был прав. С Микса сняли все, что было можно. Оглядевшись вокруг, он заметил свою шляпу на одном из крамеровцев, находившемся поблизости, а сапоги — на другом, подальше. На самом деле он видел четверых. Он наверняка получил контузию, и довольно сильную. Что ж, у него были раны и похуже, однако ничего, выжил, да еще здоровее прежнего. Хотя шансов на долгую жизнь у него, похоже, немного.
На земле повсюду валялись тела, неподвижные и безмолвные. Он предположил, что все, кроме легкораненых, были избавлены от страданий. И не из милосердия, но в целях экономии. Нет смысла тратить на них еду.